Прогулка за Рубикон. Часть 3

В конском волосе обивки я кое-что понимал. Мой дед по приезде в Латвию после войны получил квартиру сбежавшего буржуя, со всей мебелью. Часть этой мебели перешла к моему отцу. Мы жили бедно, и из протершейся обивки дивана и кресел пучками торчал конский волос. Он преследовал меня все детство. Когда мы эту мебель продавали одному еврею, он чуть в обморок не упал.

Я встал и отдернул штору. Об оконное стекло бились ветки акации. Море играло темными переливами. На далеком изгибе берега спорадически вспыхивали бесконечно малые огоньки.

Возможно, за окном была та самая акация, которая четыре года назад привиделась мне в заснеженной Риге.

Я снова сел в кресло и стал ждать. Свет от камина растягивал мою тень, сверкал на столовом серебре и бросал отсветы на высокие стены; его огненное отражение горело в окне, словно снаружи погибал охваченный пожаром город. Все это было очень необычно. И я бы нисколько не удивился, если бы все это просто растворилось в воздухе как наваждение.

За открытой дверью виднелась еще одна комната, откуда слышался аромат пряной зелени и жареного лука.

Содержимое камина горело ровно, без привычного потрескивания. Может быть, так горит кизяк?

В комнату по лестнице медленно спускалась высокая красивая женщина, шурша длинным вечерним платьем. Я неловко вскочил на ноги и инстинктивно поправил галстук.

Женщина подошла ко мне, двигаясь с грацией модели. Это была Вивиан Белчер. У меня возникла одна единственная мысль: это сон.

Она тоже меня узнала и рассмеялась.

– Эдд Лоренц. Потрясающе! Так, значит, вы и есть тот таинственный третий в нашей компании. Кто бы мог подумать, что я вас снова увижу, – она произнесла это мягким, чуть вкрадчивым голосом и протянула мне руку. У нее были тонкие прохладные пальцы без колец. – Что вы тут делаете?

В голове пронеслось с десяток ответов, но я выбрал самый простой.

– Врач прописал мне йодистые испарения Индийского океана. А вы как тут оказались?

– Провожу журналистское расследование.

Вив выглядела так, как будто сошла со страниц глянцевого журнала. Белая вязаная кофта, небрежно наброшенная на плечи, смело подчеркивала изысканность вечернего платья.

Раздался какой-то шум. Мы, не сговариваясь, посмотрели на лестницу, по которой только что сошли в гостиную. С точки зрения архитектуры это был маленький шедевр. Я сказал об этом Вив. Она согласно кивнула головой.

– Присуждаю ей третье место.

– А два первых?

– Самая красивая лестница в мире в Парижской опере.

– А вторая в отеле «Джефферсон», в Ричмонде, – поспешно добавил я, чтобы не нарваться на вопрос, был ли я в Парижской опере.

– Вы спускались по этой лестнице и не свалились?

– Меня внизу никто не ждал.

Вив оценила изящество моего ответа.

– Кому вы подавали сигнал? – спросила она.

– Какой сигнал? – удивился я

– Там, на берегу океана, белой рубашкой.

– А-а, я ее стирал… на ветру.

– Вы и носки так стираете?

– В последнее время нет, – промямлил я, судорожно соображая, как себя вести дальше. – Это вы забыли на пляже купальник?

– Ах да, надеюсь, он тоже впитал запах океана.

– Кто еще в нашей компании?

– Только хозяин гостиницы, он же главный смотритель маяка. Моя охрана – два йеменца и водитель, тоже местный, ужинают отдельно. Еще повар, он же официант, по-моему, француз… Вы почти не изменились за четыре года. Только поседели.

– Да, мне досталось.

– Я была в Риге еще раз, в январе 91-го. Но к вам меня не пустили.

– Вы сегодня без эскорта? – спросил я, имея в виду Джерри.

Вив не сразу поняла, о чем речь, но потом улыбнулась.

– Сегодня его не будет.

Из камина вдруг брызнули искры. Мы удивленно посмотрели в его сторону.

– Я думала, что здесь в каминах вместо огня играют солнечные зайчики.

– Ночью в Аравии холодно. Огонь в пустыне – признак щедрости. Бедуин может бросить в огонь свой лук и стрелы, чтобы хоть минуту побыть в тепле.

– Откуда здесь дрова? Плавник?

Я подошел к камину, чтобы понять наконец, что же там горит. Это был не кизяк, а узловатые ветки кустарника.

– Похоже, здесь в песках растет кустарник, которому дождь не нужен.

В гостиную вошел невысокий, крепкий пожилой мужчина в морском кителе. Первое, что я увидел, была большая бликующая серьга в одном ухе. Классический тип английского морского волка: телосложение плотное, открытое загорелое лицо в глубоких морщинах, седые бакенбарды, отсутствие зуба с правой стороны. Он протянул мне свою лапищу:

– Чарльз Даррелл. Пора выпить. Если я начинаю пить до обеда, то к вечеру засыпаю. А если не выпью после шести, места себе не нахожу. А сейчас уже восемь. Как доехали?

– Хорошо.

– Каким оставили позади себя небо?

В доисламские времена этой фразой встречали путников. И я знал один из ответов: «Небо в облаках. А облака, как разрыв ткани, слишком часто выставлявшейся на показ». Это я и произнес.

Капитан удовлетворенно хмыкнул.

– Тогда прошу к столу.

Он говорил с легкой хрипотцой, внятно произнося каждое слово, как и полагается капитану.