Прогулки по чужим ночам

Это еще что такое? Хочет получить признание? Нет, полковник, зряшные надежды. Когда-то мы вчетвером поклялись, что никогда и никому не скажем правды. Мы привели в исполнение приговор – так, как мы его понимали, и меня ни разу не мучила совесть, а она у меня – дама капризная, чуть что не так, поднимает дикий скулеж!

– Ну, что вы, полковник! Как вы могли такое о нас подумать! Просто ментам страшенно не хотелось искать настоящего убийцу и они решили повесить все на нас, но не вышло.

– Прекрасно. Так и надо отвечать. Но признаю: я вас понимаю и не осуждаю.

– Не представляю, о чем вы толкуете.

Он ухмыльнулся, искоса взглянув на меня. Не надо так смотреть, Рыжему это может не понравиться. Но я люблю крепких блондинов, это факт.

– А что с Носиком?

– Сидит у следователя. Им есть о чем поговорить.

– Кстати, а что это за местечко?

– Поверьте мне, Лиза, вам лучше не знать. Все, мы пришли.

Комната оборудована под спальню. Надеюсь, тут есть ванная. Точно, есть!

– Рыжий, я первая в душ!

– Лиза, подожди, может…

Фигня это все. Какие разговоры, когда по мне бегают табуны микробов?! Отвратительно, что нет чистой одежды, но мыло отличное, шампунь тоже не из дешевых и зубные щетки – новые, запаянные. Одна из них теперь моя. Боже, как мне это было нужно!

– Вот, прошу, чистая одежда.

Я подпрыгнула от неожиданности. Девица вошла беззвучно, да еще и вода шумит.

– Что?!

– Чистая одежда, говорю. Вашу заберу, пойдет в утилизацию, все равно непригодна. В карманах что-то есть?

– Не знаю. Наверное, нет.

– Купайтесь, приятного вам дня.

Как же, приятного! Я не спала ни минуты, к тому же я голодна, а Рыжий ждет своей очереди в душ. А еще умер Леха, и нас хотели убить… и Стаса ранили из-за меня, и кто знает, как было с Иркой, и столько людей погибло…

– Лиза, немедленно перестань реветь. – Рыжий хочет вытащить меня из воды, я сопротивляюсь, вода смывает слезы. – Немедленно прекрати, нашла время расклеиться!

– Они все… из-за меня погибли! Все! И Корбут, и Климковский, и тот сутенер, и Деберц, и Сашка – все погибли из-за меня! И Леха, а может, и Ирка… Как теперь мне жить, Вадик?

Он влезает под душ, одежда прилипает к нему. Я чувствую, как он обнимает меня, но нет, этот номер не пройдет! Пока нас загоняли, как лис, я не думала об этих вещах, а сейчас… как мне жить?

– Не надо плакать. Ты придешь в себя и поймешь, что твоей вины нет. Стас жив, кстати. А погибшие – да, они так или иначе были причастны к твоей судьбе, но не по твоей вине погибли. Эта жадная сука превратила твою жизнь в ад – наверное, она считает, что откупится от всех. Так при чем здесь ты?

– Мне надо подумать над этим.

– Подумай. А сейчас вылезай, я тоже хочу искупаться.

Я иду в комнату и переодеваюсь. Неплохой костюм, если бы я носила костюмы, да еще зеленого цвета. Впрочем, он новый, и размер мой – точь-в-точь. А вот сумку надо привести в порядок – вдруг на таможне попросят ее предъявить, а там снова полно мусора! Стыда не оберусь.

Наверное, я увижу Андрея. Ох и рожи у них будут! Это стоит того, чтобы переться в такую даль. Если честно, то никого из погибших, кроме Лехи, мне не жаль, а Леха мог бы и рассказать все – хотя бы той ночью, но не рассказал. Но мне жаль его. Стаса не считаем, он жив и будет здоров, а Ирка… Она сама все сделала для того, чтобы закончить жизнь именно так, Рыжий прав.

– Ну что, готовы? – Слисаренко меряет нас взглядом. – Совсем другое дело, вы уже не похожи на пару бродяг. Пора ехать, самолет готов.

– А вы тоже полетите? – А как же Верочка, красавчик? Она ж тебя в землю по самую шляпку вгонит.

– Я это не пропущу. – Слисаренко щурится, как сытый кот.

Машина везет нас сонными улицами. Еще темно, но в окнах горит уже свет, люди собираются на работу. Я помню, как ужасно вставать по утрам, идти в душ, он колется, голова болит, и больше всего хочется, чтобы грянул апокалипсис и мир провалился поглубже, тогда можно будет выспаться. Еще и за это я ненавижу осень и зиму – за темные утренние часы.

– Проходите, пожалуйста.

Нас ведут мимо детекторов и таможенников. Это хорошо, я не люблю, когда кто-то прикасается к моим вещам – кто знает, что там за микробы на чужих руках, а может, даже грибок! Слисаренко ведет нас к самолету. Честно говоря, я считала, что самолет должен быть побольше.

– Не бойтесь, Лиза. Я же с вами!

Как будто его присутствие поможет, если этот «лайнер» решит упасть.

– А тут есть парашюты?

– Есть. – Слисаренко смеется. – Но прыгать нам не придется, уверяю вас.

Одно утешает: в салоне только мы втроем и стюардесса. Ну, и пилоты – в кабине конечно. Никаких тебе арабов с килограммом взрывчатки в штанах, никаких террористов… хотя кто-нибудь из пилотов может сочувствовать талибам… Я просто боюсь летать. Если бы бог хотел, чтобы мы летали, дал бы нам крылья.

– Перестань накручивать себя. – Рыжий берет меня за руку. – Стыд какой, ты взрослая девочка!

– Я хочу стать еще взрослее, а если мы упадем…

– Смотри, нам несут завтрак. Лиза, держи себя в руках.

– Я голодная!

– Ты просто нервничаешь.

По мне, так это одно и то же.

* * *