Прогулки по Серебряному веку. Санкт-Петербург

Кстати, год, когда он поселился в доме на Невском, окажется рубежным для Волошина. Именно в 1903 году он опубликует первые стихи и в том же году, правда в Москве, познакомится с Сабашниковой. Познакомятся в картинной галерее Щукина. А потом, когда она станет его невестой, он, встречаясь с ней в разных городах Европы, будет, как писал Бунин, назначать ей свидания даже на колокольнях каких-то соборов. В его духе поступки. «Подлинный поэт, – считал он, – должен быть нелеп». Он таким и был: спал на снегу в горах Испании, на свернутых канатах парохода, плывущего к Майорке, на кошме в барханах, умел, как никто, готовить черепаховый суп, любил ходить в сандалиях и брил ноги, носил чулки и перевязывал шевелюру полынным венком[94]. Даже вещи собирал необычные: баскский нож, связку фазаньих перьев, горку горного хрусталя, самаркандские четки, севильские кастаньеты. Но Маргарита Сабашникова, художница, штейнерианка, дочь богатого чаеторговца, двоюродная племянница книгоиздателей братьев Сабашниковых, после первой встречи с ним запишет: «Познакомилась с очень противным художником на тонких ногах и с тонким голосом». Через два года в Страсбурге и Цюрихе, где они проведут десять счастливых дней, она, напротив, неожиданно скажет: «Откуда ты такой хороший?.. Нет, это не я сделала, ты был такой…» Фактическое объяснение в любви…

В Коктебеле в доме Волошина до конца дней его стояла огромная гипсовая голова царицы Таиах. Не все, может, знают, что впервые он увидел Таиах в парижском Музее Гимэ, куда 7 июня 1904 года привел и Маргариту. «Королева Таиах, – подвел к скульптуре Сабашникову. – Она похожа на вас». Запишет, что когда подошел к Таиах совсем близко, ему показалось, что мраморные губы ее зашевелились. «Я ощутил губами холодный мрамор и глубокое потрясение, – заканчивает он. – Сходство громадно…» Может, отсюда почти молитвенное отношение его к копии Таиах, которую привезет из Европы? Правда, свадьба Волошина состоится только через два года, в апреле 1906-го. Тогда они и поселятся сначала в доме, где жил Вячеслав Иванов, а потом в квартире самого Вячеслава Великолепного. И вот там-то любовь Волошина, его «Маргоря, Аморя», и уйдет на его глазах к Великолепному. Если Волошин был для нее «недовоплощенный», то Вячеслав Иванов в ее глазах окажется «единственным человеком, вполне человеком».

Впрочем, как случится этот разрыв и что ему предшествовало – обо всем этом я расскажу в следующей главе, у следующего дома поэта.

…Зачем поэты женятся на тех, кто не вполне понимает их стихи? Сабашникова, как пишет Евгения Герцык (на глазах которой разваливался их недолгий брак), «невесело смеясь», говорила Волошину о его стихах: «И все неправда, Макс!.. И не звал ты меня прочь! И сам ты не меньше меня впился в солнечного зверя!.. Ты лгун, Макс». – «Я не лгун, амори, я поэт». Но то застенчивая, то высокомерная Маргарита теснила его: «Ах, Макс, ты все путаешь, все путаешь…»

Он не сдавался: «Но как же, амори, только из путаницы и выступит смысл…»

Увы, из путаницы в его жизни выступала только еще большая путаница.

Смысл проявится позже – уже в стихах.

23. «ЛОВЦЫ ЧЕЛОВЕКОВ» (Адрес второй: Невский пр., 73)

«Жить в новой комнате – это немного переменить себя», – помните, записал в дневнике Волошин. Здесь, в меблированных комнатах «Эрмитаж», на углу Невского и Марата, где Волошин поселился в декабре 1907 года, он действительно «переменил себя». Он приехал в Петербург – через Москву – из «Страны синих гор» (так, говорят, переводится слово «Коктебель»), где жил постоянно с тех пор, как мать его, еще в 1893 году, купила там участок земли и построила дом. Но главная «перемена» заключалась в том, что он снова был холост: с женой, любимой Аморей, они разошлись. Сейчас он «одинок, болеет», записывает, словно диагноз, забежавшая к нему сюда Евгения Герцык…