Прогулки по Серебряному веку. Санкт-Петербург

Нет, не все, далеко не все. Наивная Полонская, возможно, так и не узнала, что через месяц вышло два постановления Совмина РСФСР: открытое и закрытое. В открытом наследниками признавались Лиля, мать и две сестры поэта. Каждой полагалась четвертая часть пенсии в размере 300 рублей. А вот доли в авторском праве были определены другим, секретным постановлением, и оно закрепляло за Лилей уже половину прав, а за тремя остальными, подчеркну, прямыми наследниками поэта, вторую половину. Каково?! Совет министров принял! Это решение в кругу Бриков отмечали широко. На фотографии торжества сияют все: и Лиля, и Агранов с женой, и чекист Лев Эльберт, и Михаил Кольцов, тоже, как пишут ныне, чекист[219]. «Все глядятся как одна семья, в дом которой пришла нечаянная радость, – пишет Аркадий Ваксберг. – Чем счастливее лица, запечатленные фотокамерой, тем тягостнее разглядывать сегодня этот кошмарный снимок»… Впрочем, и это оказалось еще не все. Совет министров «семейным предприятием» был подмят, впереди был только Сталин…

Через шесть лет, в 1936-м, Лиля опять будет жить в Ленинграде (ул. Рылеева, 11), где сестры вновь свидятся. Здесь, в доме на Рылеева, на втором этаже, жил Виталий Примаков, заместитель командующего Ленинградским округом, – новый муж Лили. Лето, белые ночи, цветы, светская жизнь. Эльза с Арагоном, вызванные из Парижа Кольцовым. Подскочит из Москвы и Ося. Лиля – вновь важная дама. Нет, не потому, что она жена высокопоставленного военного. И не потому, что только ей (факт, не имеющий объяснения и сегодня!) позволили выехать с Примаковым в качестве «жены», которой, кстати, она не была, в составе делегации высшего военного командования в Берлин. Настоящим женам даже командующих округами не позволили, а ей, псевдожене всего лишь командира 13-го стрелкового корпуса, разрешили. Нет, теперь она вновь важная дама по другому, гораздо более весомому поводу. Потому, что только что обвела вокруг пальца самого Сталина. В Кремле на квартире Агранова (по другой версии – на даче еще одного друга-чекиста, некоего Герсона, в Серебряном Бору) она только что составила письмо к вождю о пренебрежении к наследию «ее» поэта – Маяковского. Агранов получил хрестоматийную резолюцию у вождя: «Маяковский был и остается лучшим…» И Лиля в мгновение ока стала неофициальной вдовой поэта, редактором, составителем и комментатором всех его будущих книг и собраний сочинений. Надо же было получать свою половину гонораров от хлынувших, как по мановению волшебной палочки, изданий поэта. «Крэке, крэке, крэке!..» «И без всякой любовной мороки, – иронизирует историк Безелянский. – Одни дивиденды». Впрочем, она обведет вождя еще раз…

Просто когда-то, еще в 1918-м, Маяковский в самый разгар их романа перехватил письмо любовника Лили Яши Израилевича, известного «прожигателя жизни» и литературного прихлебателя. Ревнивец Маяковский отыщет Яшу, и они прямо на улице так сцепятся, что оба с синяками окажутся в милиции. А через восемнадцать лет, когда в 1936-м арестуют Примакова (кстати, его дело вел в НКВД ближайший друг и Лили, и Примакова – все тот же Агранов), возьмут и Яшу. Знаете, за что арестуют? «За знакомство с женой Примакова». Но, постойте, это же с Лилей – за то давнее знакомство восемнадцать лет назад! Чисто мела ЧК! Только вот саму Лилю, «жену Примакова», почему-то не тронули. За давнее знакомство с ней брали, а саму не тронули… Оказывается, Сталин, листая списки на арест по делу «заговора» военных, сам вычеркнул Лилю: «Не будем трогать жену Маяковского». А ведь она не была женой поэта, она была «дрессировщицей» (по словам Андрея Вознесенского – «с хлыстом»), и дрессировщицей, несомненно, талантливой. И рискну предположить, главный «дрессировщик» страны – Иосиф Сталин! – именно за это и ценил ее. Впрочем, мы узнаем правду, пусть только откроют архивы. Узнаем и то, как иезуитски обвела Лиля главного иезуита страны, и то, за что все-таки получила баснословную награду – жизнь!

А пока – пока опубликованы донесения лишь самых мелких из агентов, следивших за поэтом. В одном из них некто Михайловский сообщает, что поэт на последнем вечере сказал: «Трудно жить и творить поэту в наши “безнадежные дни”».

А в другом некто по кличке Арбузов докладывал: «В Маяковском произошел перелом, он не верит в то, что пишет, и ненавидит, что пишет».

И дата: 14 апреля 1930 года.

В этот день поэт и выстрелил себе в сердце.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Агеева Л. Неразгаданная Черубина. М., 2006.

Агеева Л. Петербург меня победил… СПб., 2003.

Адамович Г. Одиночество и свобода. СПб., 1993.

Азадовский К. Жизнь Николая Клюева. СПб., 2002.

Александр Блок в воспоминаниях современников. Т. 1-2. М., 1980.

Анна Ахматова в записях Дувакина. М., 1998.

Анненков Ю. Дневник моих встреч. М., 2001.

Ахматова А. Собр. соч.: В 6 т. М., 1998-2002.

Барон и Муза: Николай Врангель, Паллада Богданова-Бельская. СПб., 2001.

Бахрах А. Бунин в халате. М., 2000.

Бахтин М. Беседы с В.Д.Дувакиным. М., 2002.