Прогулки с Андреем Толубеевым. Записки театрального дилетанта

Изиля Захаровича Заблудовского знают все. Он пришел в театр, когда ему не было семнадцати и служит здесь шестьдесят пять лет. Он не играл главных ролей, их на всех не хватает. Он навеки с БДТ, его живая история.

Сергея Лосева, увидев один только раз, перепутать с кем-то невозможно. Веселый, с большим чувством юмора, оно может отказать ему лишь в одном случае, если кто-то будет покушаться на его роль лучшего шахматиста Большого драматического театра. На юбилеях треста он желанный гость. Он много и с удовольствием на наших вечерах исполняет сатиры на человеческие нравы, и это доставляет истинное удовольствие.

Совсем недавно Валерию Михайловичу Ивченко исполнилось семьдесят. Я всегда испытываю к нему чувство ученика. При разговоре с ним я подтягиваюсь, внимательно слушаю, зная свой характер, сколько есть мочи стараюсь не перебивать. Его голос, хрипловатый и чуть дрожащий, заставляет собеседника сразу обратить на себя внимание и замолчать. За каждой его ролью стоит интеллект, мастерство, умение анализировать и выразительно доносить суть персонажа до сознания зрителей. Это характеристика Георгия Александровича Товстоногова, а она дорого стоит.

Такие же добрые слова приготовлены для Василия Реутова, Нины Усатовой, Людмилы Макаровой, Марии Лавровой, Леонида Неведомского, Михаила Морозова, Елены Поповой, Георгия Штиля…

Какая радость видеть их, какое счастье жить вместе с ними.

Жизнь театра похожа на течение большой реки. Эта река то подчиняется рельефу местности и в соответствии с ним течет ровно и тихо, а то вдруг удивляет внезапным разливом вод и их строптиво-бурным характером.

В каком-то смысле театр тоже явление природы, то, чем мы дышим и питаемся. Только создается он не сам по себе, а усилием человека-творца. Человек-творец создает на подмостках некое подобие зеркала, чтобы внимательнее рассмотреть самого себя и окружающий нас огромный беспокойный мир. Только тому, кто его любит, театр по-настоящему открывает себя.

Я люблю театр. Мне посчастливилось видеть зал, когда он остается после спектакля пустой и тихий. Как актер, он снял яркие одежды и приходит в себя от только что пережитого волнения.

Тусклый свет освещает сцену, и кулисы угадываются в полутьме. Тишина…

Я видел утро в театре. Утром он оживает. Суета, люди, не находящие себе места, бесконечные повторы фраз и движений, бессвязные слова, крик режиссера… Хаос! Непосвященному человеку не понять, что это и есть та самая магия театра, что так рождается чудо. Чудо режиссера, актера, гримера, костюмера — всех, кто хоть как-то замешан в этом празднике рождения спектакля.

Я люблю в театре его будничный, ежедневный, нервный труд. Сколько сил физических и, главное, душевных затрачено для того, чтобы в сердцах зрителей что-то тронулось с места. «Зачем?» — спросите вы. А как иначе? Независимо от возраста в каждом из нас живет та, непонятная никому, детская вера в чудеса. И чтобы не погрязнуть в обыденности, не разучиться мечтать, мы идем в театр. Мы — это зрители, которые хотят увидеть там что-то, помимо того, что видят каждый день. Благодаря этому мы можем вести разговор со своим «Я», которое не обманет, не предаст, а раскроет перед нами двери в новый мир, полный чудес и волшебства. Какой взрослый не мечтает, пускай и на два часа, вновь стать ребенком?

Задаю вопрос знакомому актеру: «Волнуешься?» — «Что ты, конечно, нет». Естественно, он лукавит, так как актер и на сотом спектакле волнуется, ведь ожидание и волнение — два первых и главных чувства. Я, например, всегда с нетерпением жду каждого похода в театр — что смогу открыть нового? Волнение? Обязательно! Это как бы встречные воздушные волны — одна идет со сцены в зал, другая из зала устремляется к сцене. В этом потоке смешивается чья-то надежда и чья-то радость… Общим становится чье-то горе…

Я люблю театр за эту его способность — исподволь работать над человеческим сознанием, над моим сознанием. Не давать ему погружаться в лень, тормошить и беспокоить слишком спокойных.

Сейчас время, когда нас окружает большое количество любителей голубого экрана и виртуального пространства, когда мы сдержаннее в выражении наших чувств, но это ни в коем случае не означает, что театр умирает. Нет! Сколько бы не пророчили гибель театру, он всегда будет жить, жить для своих зрителей, которые, как бы это банально не звучало, приходят в театр не только отдохнуть, но и чтобы постичь себя. Не зря еще А. Герцен говорил что «театр — высшая инстанция для решения жизненных вопросов».

Игра — свойство театра. Где правда, где вымысел, где сцена, где жизнь, где любовь, а где ненависть — кто знает? Не знает даже он сам — человек играющий. Мы все проигрываем свои жизненные сюжеты, делая это в меру отпущенного нам сверху артистизма. Актеры же — люди особенные, им дано прожить сотни сюжетов, построив свои отношения с партнерами на сцене и в жизни. Сколько физических и душевных сил актер и режиссер затрачивают на то, чтобы взволновать зрителя, заставить его думать, сопереживать. Я иду в театр увидеть сказку, ее так не хватает в обычной жизни.