Читаем Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"! полностью

Землю выжигали ваши "большие" полководцы не спрашивая разрешения у выжигаемых… Об этом в Истории много сказано, а вашей — особенно.

Зачем нужно было поджигать элеватор с хлебом? Почему "просравшие" войну "полководцы" не обратились с речью к остающимся "под иго" гражданам:

— Товарищи и просто граждане! Соотечественники, мать вашу! Если вы не смогли, или не захотели, предательские ваши морды, отстоять город перед нашествием врагов, или убежать из него "перед лицом надвигающейся опасности", то для терпимого, сносного и временного, я подчёркиваю — временного! проживания "под игом", мы отдаём ваш хлеб с элеватора. Мы одного племени люди. Заберите хлеб! Прошлый опыт сокрытия продовольствия от советской власти у вас преогромный и редкий, учить прятать зерно не нужно, советская власть хорошо помнит ваши способности в сокрытиях! Так неужели не сможете провести и оккупантов!? Иного народа, мудрее и хитрее, чем вы, в таких делах не найти во всём видимом мире! В сокрытии доходов от налогов и до сего дня нет вам равных! Берите хлеб! "Советская власть и её мудрый центральный комитет ВКПб во главе с товарищем…." обделались по уши и не смогли уберечь вас от войны, или не хотели, суки! так хотя бы таким манером компенсируем нашу прошлую дурь…" и т. д.

— "Аверс" медали. "Реверс" мог быть иным: куда оставшиеся с врагами граждане пустили излишки зерна, допусти советская власть фантастику и не спалив основной продукт питания: зерно? — Я бы завёл кур и ещё какую-нибудь живность.

— Куры в монастыре? В оккупированном городе? У тебя бы вмиг всё "реквизировали для нужд германской армии".

— Нет, не всё! Немцы не дураки, они не стали бы "рубить голову курице, что несёт золотые яйца". Это у нас до сего дня прекрасно проживает "родной метод взаимного удушения", а немцы такое понять не могут. Налогом меня бы обложили — и всё! Абориген, занимающийся птицеводством, в партизаны не пойдёт! Мог бы из зерна и самогон гнать… — …и с потрохами был бы продан "своими" пьяницами? Те, которым отказывал в "пивном кредите"?

— Тогда остаётся смолоть зерно в муку и выпекать хлеб….

— …ожидая каждую минуту реквизиции… Без неё — никуда — как бы не фантазировал о подаренном советской властью зерне — фантазии непременно сходилось в угол, из которого не было иного выхода, как только жрать неаппетитное варево из подгоревшего зерна! Кто-то более мудрый, чем я, знал правильный выход: "сжечь зерно"!

Не претендую на правоту суждений потому, что "колоколенка" у меня низкая, ни хрена с неё не вижу! Ни того, что было позади, ни того, что будет впереди. Даже и то, что сейчас творится — не понимаю. А может и не нужно что-то понимать? Медицина говорит, что в мозгу среднего человека имеется некий регулятор не позволяющий думать над явно неразрешимой проблемой. У гениальных людей такой "регулятор" отсутствует.

Поэтому даже при очень большом желании понять что-то трудное, а затем выполнить — у меня ничего не получится.

Кто ставит "регуляторы" и барьеры в "компетенции"?

Хотя и обидно сознавать наличие такого барьера, но временами бывает и приятно: "как хорошо, что не дано понимать весь этот бордель! Если мой организм имеет какие-то охранительные барьеры, то ему лучше знать, где и как их расставлять для своей защиты от нападений"!


Глава 65.

Время тишины.


Война "свалила" на восток, и в монастырь пришла тишина. Делать такое заявление — "гневить бога": на отсутствие тишины насельникам монастыря грех было жаловаться.

Не без следа убежала советская власть: брошенным гражданам она оставила лозунги и призывы:

— "Враг будет разбит — победа будет за нами!" — оно, может, всё так и будет в будущем, а пока что немцы город взяли, и когда разгром врагам учинят — убежавшие на восток оккупированных не известила. Хотя бы вот так:

— Бля буду, но через месяц — вернусь! Терпите и не вздумайте мне изменить!

Лозунг о будущем разгроме врагов затмевался заботами о прокорме на каждый приходящий день. Каков процент горожан меняли местами лозунг о разгроме врагов и заботу о пропитании — не знаю.

— Не прикидывайся идиотом! Всё прекрасно знаешь!

— Никто тогда не произвёл "опроса общественного мнения" в среде насельников монастыря по теме: "Вы верите в лозунг, что оставили вам "вышестоящие товарищи"? — сколько жителей монастыря верили в незыблемость лозунга о будущем разгроме врага — мой малый возраст и знания не позволяли знать.

— Ещё раз: не прибедняйся!

— Бесяра, был договор не употреблять словесные "выверты"? Почему нарушаешь?

— Ох, уж эти вечные ваши заботы о хлебе насущном! Не вам ли тысячу лет говорили, что "не хлебом единым жив человек", а лозунгами, спущенными "сверху"!? Вам бы только утробу набить, а что гинет государство "рабочих и крестьян" — наплевать!

С чего началась оккупация? С регистрации. Новое и непонятное слово. Её помянул отец после первой вылазки в город.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза