Прогулки с Бесом (СИ)

- Добавь: мост оставался живым и здравым по твёрдой вере советских авиаторов "угодить в мост бомбой невозможно", но сколько лихих авиационных голов мечтало получить награду за убийство моста - данных наша пара не имеет.

- Чего знать-то? Как попасть бомбой в мост, если сооружение выглядит сверху обычной однопутной колеёй? В спичечный коробок попасть проще. И по другой причине совецкие асы не охотились вроде и за лёгкой добычей: верили в неуязвимости моста:

- Заговоренный, вот и попасть не могут. Если прежде ни единая глупая бомба не коснулась взрывателем благородных мостовых конструкций - чего пытаться сейчас!? Пустая затея!

Почему мост не взорвали отступавшие враги? Построенный до переворота "русский" мост, видно, и в самом деле был заговорён от бомб и тротила.

Мост, милый и прекрасный мост, прочный и надёжный! Что мне в парижской башне Эйфеля, что до дворцов и храмов в иных землях? Все они ничто в сравнении с мостом старой работы. Уже тогда ты был старым, но прочностью и надёжностью не уступал мостовой молоди. И усталость металла не для тебя, пусть кто-то устаёт, но ты - нет!

И ещё по одной причине не получится красиво рассказать о тебе: не разбираюсь в мостостроении, особая наука, сложная и ответственная.

Понял, почему ни единая бомба не угодила в твои благородные конструкции: c высоты птичьЯго полёта видишься обычной колеёй, твои фермы смотрят вниз, в реку, а братья твои фермами взираю в небо. Вот и довзирались...Похоже, инженер, проектировавший и строивший тебя, знал, что в далёком будущем чужие и свои авиаторы поочерёдно будут метать бомбы в твоё благородное тело

Мост держит одну железнодорожную колею, и бомбоносные авиаторы двух армий, мечтавшие записать в актив разрушение моста и получить награду, видели с высоты тонкую нить железнодорожной колеи и реку, отчего у пикировщиков-авиаторов появлялась мысль:

- В мост угодить невозможно, пустое и рискованное занятие. Тебя, старик, мог разрушить только отчаявшийся пикировщик, до предела низко проходя над тобой, но такового, как в одной, так и в другой воздушной армии, на твое железное счастье не нашлось.

А мост гудел особым гулом, гулом, какой мог родить металл в металле. Поют не только скрипичные струны под смычком, поют и мосты, когда по ним движется состав с вражескими прислужниками: мосту безразлично, кого пропускать... Вагоны разные - и звуки соответствуют вагонам. Других звуков мост не рождал никогда, и ни одним музыкальным инструментом его не выразить. Звук движения эшелона по мосту заглушал звуки моторов самолётов обрабатывавших станцию за семь километров от моста.

Внизу река, июнь недавно был, плескался у берега в солнечный день, а сейчас водная артерия чёрная и страшная, нахмуренная и недовольная до замирания в левой части груди неизвестного органа:

- Не упадём в реку!?

Заканчивался вечер, солнце собиралось коснуться краем диска земли, люди на востоке предавались излюбленному занятию: убивали взаимно эффективным и проверенным способом бомбами "сверху - вниз" и никогда наоборот.

Паровоз медленно катит вагоны, а мост длинный, и если так продвигаться - с ума сойти от медлительности! Когда паровоз протащит наш вагон через этот про...прекрасный мост старинной постройки!? Почему машинист не прибавит ходу!? Или не понимает, что нужно быстро проскочить страшное место "между небом и землёй"? Или водой? А, вдруг самолёты догонят и сбросят бомбы на поезд!? Скорее бежать, бежать от осточертевшего воя моторов в воздухе! - но машинист не слышал моих заклинаний и еле-еле тащил эшелон, крался...

Визуализацией понуждал машиниста добавить ходу, но без успеха: у машиниста был опыт, у меня не было ничего, кроме страха. Кто победит? Машинист: он управляет паровозом, а я в зимнем пальто могу только лежать у окна на верхнем ярусе вагонных нар и смотреть на мир, мне не дано тащить эшелон по мосту, мои мысленные просьбы ничего в сравнении с опытом и знаниями машиниста, управлявшего изумительно прекрасной машиной с названием "паровоз".

Первое и пугающее явление рождает вопрос:

- "Когда это кончится"!? - "чем" не входило в вопрос но подразумевалось только хорошим.

А пка мысленные просьбы машинисту ехать быстрее не выполнялись, нетерпение росло, страх в размерах равнялся нетерпению и, казалось, происходящему не будет конца!

Помню, что испытал после прохода эшелоном последнего мостового пролёта: радость и восторг, когда паровоз испустил короткий, нежного тембра гудок и прибавил ходу! Услышал, услышал блестящий друг страдания и муки мои! Давай, давай, родимый, вперёд!

- Хорошо просить нужно, настойчиво, хотя бы только в мыслях.

Как прекрасна и чудесна машина, когда на малое время на изгибе пути показывала блестящий чёрный бок в лучах заходящего солнца! - никто и ничем, но только чёрным чудом на колёсах, мог свести на "нет" все недавние страхи и огорчения! Даже и тихой ездой!

Тяни чёрный жук паровоз-работяга теплушку куда угодно, в любую неизвестность - любовь моя и вера в тебя не умрёт!