Проигранное желание

И всю дорогу, которая казалась мне просто ездой по кругу, который все никак нельзя разорвать, я пытался не дергаться, посматривая на время почти каждую минуту. И почему-то именно сейчас секунды решили быстрее складываться в минуты, приближающие опоздание. И я до безумия надеялся, чтобы она тоже опоздала или задержалась.

Я выбежал из машины на одиннадцать минут позже, чем нужно было. Парк в это время пустовал, почти так же, как и во все вечера до этого, словно только Изи находила в нем какое-то особое очарование. И это делало ее еще привлекательнее, оставляя лишь мысли о том, что она стоила всех рисков, страхов и часов без сна, которые я провел пытаясь не думать.

Но моя надежда вновь стерлась хватающим за плечи отчаянием. Рядом с едва виднеющимися снежными ангелами никого не оказалось. Только два затоптанных силуэта, от которых что-то сжалось в груди, а затем рассыпалось.

Она не пришла, и от этого меня накрывала та же безысходность, что и в машине. Правда, тогда, в самый пик почти кричащего отчаяния, появился отец с ключами от своей машины. Может быть, сейчас тоже кто-то должен был появиться, словно волшебный ангел?

Я лихорадочно заозирался, почему-то чувствуя, что если сейчас не найду ее, то больше никогда не смогу. Почему-то казалось, что именно сейчас тот самый момент, решающий буквально все.

Глаза вглядывались в пустоту вокруг, сердце колотилось в груди с такой скоростью, будто я бежал по беговой дорожке на самой высокой скорости и в горку, а мозг даже переставал работать от того, как сильно желание увидеть ее пересиливало все остальные.

И тут среди тусклых фонарей мелькнула рыжая макушка.

— Изи! — крикнул я, а потом сорвался на бег, надеясь добраться до нее до того, как она пропадет из виду.

Эпилог

Возможно, иногда чудо не спрашивает веришь ты в него или, оно просто берет и случается, и ему совершенно все равно на то, что ты о нем думаешь. Чудеса могут не происходить вообще, могут прийти однажды, а могут заглядывать время от времени. Человек никогда не знает, что будет дальше, но почему-то все равно верит в то, что где-то там будет проблеск света, белой полосы. И это не та полоса, которая виднеется в конце тоннеля, а та, которая приносит с собой любовь, счастье, радость, веру в лучшее. Или это человек сам приносит ее в свою жизнь? У меня не было ответа на этот вопрос. Зато был ответ на другой.

Жизнь никогда не била меня лицом об асфальт, я сама с разбегу врезалась в стену, боясь того, что могло произойти. Но, может, в этом и была прелесть чудес?

Сердце разрывалось от боли, топя меня в жалости к себе. Одновременно с этим я ругала себя за то, что поверила ему. Правда, это никак не помогало, потому что до конца поверить в то, что Кристиан такой не получалось. Может быть, что-то внутри меня знало то, чего еще не знала я. Может быть, я просто пыталась смягчить удар для самой себя. Но я все равно чувствовала, что что-то с треском рушится. Была ли это детская беззаботность, которую я так в себе любила, а теперь ненавидела, или наивность, я не знала. Просто шла вперед, лелея эти чувства внутри, позволяя себе злиться, ругаться, злобно пинать ни в чем не виноватый снег и пытаться не думать о Ротчестере.

Наверное, поэтому его голос сначала показался миражом, лишь воображением, немного вышедшим за границы моей головы. Но что-то дернуло меня обернуться, а потом застыть, чувствуя себя еще большей дурой.

На другом конце аллеи стоял Кристиан.

И его появление принесло одновременно и радость, и испуг, и почти истерический смех. Наверное, мой хохот разносился по всему парку. Но эта ситуация была настолько абсурдной, что я не могла держать его в себе, и я смеялась все то время, что шла в его сторону, пока мое сердце буквально заново собиралось по частям, возвращаясь все, что я успела возненавидеть.

— Ты сошла с ума от ожидания? — взволнованно спросил мужчина, остановившись напротив меня в мучительной близости. Я вгляделась в голубые глаза, почти мгновенно успокоившись. Все веселье куда-то улетучилось, оставляя только серьезность.

— Сойду, если ты сейчас же меня не поцелуешь, — прошептала я, а затем губы Кристиана накрыли мои, словно он только этого и ждал, стирая все одолевающие меня чувства, оставляя только порхающих бабочек и радость. И теперь я стойко ощущала, что в наших руках все время мира, и мы еще успеем поговорить о том, какие мы идиоты, как следовало поступить и что делать, но сейчас… сейчас волновали только его губы, находящиеся на моих, так бережно и нежно оставляющие поцелуи, будто Кристиан боялся, что все это мираж и в любой момент я могла исчезнуть. Вот только он и сам казался мне миражом, заставляя цепляться за его плечи.

— С рождеством, Изи, — тихо проговорил он, отстраняясь.

— С рождеством.

— Ты плачешь? — в голосе послышалось волнение, будто он боялся чего-то. Я только кивнула, не до конца веря в происходящее. — Я идиот, я знаю.