Происходящее и мышление, тайна духовного. Опыт странного мышления. Часть II

Какое-то «конкретное ничто» – это всегда какое-то упрощение, то есть «ничто», ставшее «что» – это всегда копия чего-то другого, какого-то «запредельного ничто»?

Но почему «страх от встречи с ничто» – это самый жуткий страх для того, «кто есть как что»? Кто в своем уме хочет перестать быть или хочет «перестать быть что»? Такое нежелание стать каким-то «окончательным ничто» – это древний жуткий страх, который, возможно, как-то указывает на то, чем является на самом деле «что». Возможно, это не какая-то «программа», телесная личность, животные инстинкты, бутафорский искусственный интеллект, а это что-то совершенно иное…, совершенно «не предметное примитивное что».

И все попытки преодолеть такой страх возможны, но какова цена таким преодолениям? …Быть-не быть, быть-не быть… Чем человек заплатил за такую способность? Или не заплатил…, дар случайный, дар напрасный?

Возможность преодолевать «ничто» и возможность преодолевать «что»? При этом это каждодневное требование, требование становиться «каким-то что», находясь на границе такого не быть-быть, находясь внутри такого противоречия или между ним. То есть каждая мысль, каждый поступок, решение, вещь, акт, социальная реальность, войны… и каждое сейчас – это производство себя, это производство «конкретного что», но вокруг этой чтойности присутствует какая-то неизвестность, какая-то тотальная безмолвность, бессмыслие… ничтойность… И как сосуществуют эта тотальная ничтойность и становящаяся чтойность?

И тут опять могут быть мысли о том, что можно говорить:

1) 

О ничтойности вне мышления, безмолвной природе, сущем без существования…, без мышления…, без расчлененности…, но все же как-то существующей, то есть, как может быть «ничто, но какое-то что»?

2) 

О ничтойности за мышлением, о некоем до-мышлении, о прародине мышления… о каком-то до-бытии, с которым мышление, то есть «что» почему-то до ужаса не хочет встречаться…

3) 

О чтойнойсти за мышлением, о первом акте, великом акте, Акте!

4) 

О чтойности как о другом бытии ничтойности…, сущем равным существованию…, о ничтойности как другом бытии чтойности, об их взаимозаменяемости, о постоянном становлении…

5) 

Или о какой-то нирване, или о чем-то другом?

6) 

…

Могут возникать мысли, что такие мысли – это только какие-то спекуляции…, но только ли?

А что если «акт преодоления» был? Чем-кем был такой акт? Как можно понять такой акт? Или за этим актом был другой Акт? Или…?

И после завершения «что» возвращается к Акту, становится другим «ничто», сливается с несуществованием с до-бытием или что-то другое? Или, опять же, это только мысли?

Или стать «ничто» – это наивысшее стремление? Или избавиться от «что» – это на самом деле невозможность?

И что из этого является нужным, необходимым, запретным, желанным, злом, противным…?

Почему преодоление «ничто», то есть творение «что», также сложно, как и какое-то странное желание стать «каким-то ничто»?

Что предоставило преодоление? Преодолев «ничто», он стал Человеком, а кем был до этого? Платой было получение «что», то есть изгнание из рая, из состояния «безмятежного ничто», из мира ничтойности, из мира природы? То есть «когда тебя нет как что», тогда нет ничего – ни страха, ни боли, ни ответственности, ни радости, ни…, а есть сплошная неразличенность, сплошное ничто…?

И «страх от встречи с ничто» можно объяснить каким-то животным страхом, но так ли это?

В таком и проявляется та незаданность того, кто родом из «какого-то ничто», он может стать кем угодно, и даже наперекор «своему что» может решить «обратить себя в ничто»? Возможно, что в этой точке и пролегает граница между обывательской мистикой и действительным опытом. Обыватель, не теряя «свое что», хочет заглянуть туда, в то «действительное ничто», хочет узнать что-то о нем, но «действительная встреча с ничто» предполагает «расставание со своим что», и тут обывателя обуревает страшный страх «расставания с что», и он стремится покинуть эти пределы…, но только «тотальное согласие отказаться от что» позволяет что-то «узнать о ничто». Но кто в здравом уме готов, являясь «конкретным что», подвергнуть себя такому?

А возможно ли, что «прерывание что» – это не погружение в «тотальное ничто»? И тут другая загадка, а родина этого «что» – это «ничто», то есть оно возникло из него или это все происходит как-то иначе? Почему любые попытки опредметить «что» терпят неудачу, почему «что» не хочет становиться схемой, программой? Почему «что» умеет создавать схематизмы, программы, предметы, происходящее, но само им становиться не желает? «Что» – это не предмет и не программа, это что-то другое. И любой, стоящий за этим конкретным «что», все равно это какая-то неуловимость – «нечто, что есть как-что». Но одновременно – это «нечто неопределенное, то есть это то, что невозможно остановить». Это «что» всегда существует как какое-то движение, какая-то мысль, состояние, представление, определение, долженствование, реализация, стремление… И его нельзя схватить, нельзя определить, оно не наблюдаемо непосредственно в мире чтойностных образований после.