Происхождение

Лэнгдон пробежал глазами строфы – рукописные строчки заканчивались на середине страницы изящным росчерком finis divisionem, что должно значить «конец».

Это последняя страница поэмы, понял Лэнгдон. Финал одного из пророческих шедевров Блейка!

Он наклонился ниже, всмотрелся в мелкие буквы, но в скудном свете лампады ничего разобрать не смог.

Амбра тоже приникла лицом к стеклу. Не торопясь, она просматривала текст и время от времени зачитывала отдельные строки вслух.

– «И человек избег огня, ибо зло исчерпало себя». – Она повернулась к Лэнгдону. – Зло исчерпало себя?

Профессор задумчиво кивнул.

– Возможно, Блейк имеет в виду смерть христианства, которую он считал неизбежной. Будущее без религии – к этому пророчеству он возвращался вновь и вновь.

Амбра с надеждой взглянула на Лэнгдона:

– По словам Эдмонда, его любимая стихотворная строка – пророчество, которое, как он надеется, обязательно осуществится.

– Возможно, – сказал Лэнгдон. – Ведь будущее без религии – это мечта Эдмонда. Сколько букв в строке?

Амбра принялась считать.

– Увы, количество не совпадает.

Она продолжила чтение и через несколько секунд спросила:

– А вот это? «Открытые глаза людей узрели чудеса Вселенной»?

– По смыслу подходит, – кивнул Лэнгдон и подумал: человеческий разум крепнет со временем и все глубже проникает в тайны природы.

– Нет, число букв опять не то, – сказала Амбра. – Продолжим поиски.

Она читала дальше, а Лэнгдон в задумчивости стоял рядом. Прочитанные Амброй строки напомнили ему семинары по Блейку в Принстоне. Как часто бывало, перед ним поплыли образы и ассоциации, одни притягивали другие. Внезапно он вспомнил: подходит к концу семинар, посвященный «Четырем Зоа». Преподаватель задает им вечный вопрос: «А что бы предпочли вы? Мир без религии? Или мир без науки?» И добавляет: «Очевидно, Блейк сделал свой выбор, который и сформулировал в последней строке своей поэмы».

Лэнгдон, вздрогнув, повернулся к Амбре, которая, наклонившись, разбирала новые еле различимые строчки.

– Амбра, прочтите самый конец!

Он вспомнил последнюю строку.

Амбра, присмотревшись внимательнее, на мгновение застыла, а потом обернулась к нему. Лицо ее осветилось восторгом и удивлением.

Лэнгдон склонился над книгой, вгляделся в последнюю строчку. Теперь, когда он вспомнил ее, было нетрудно прочитать мелкие рукописные буквы:

The dark religions are departed & sweet science reigns.

– «Религий темных больше нет, – прочла Амбра вслух, – царит блаженная наука».

Это не просто пророчество, в которое верил Эдмонд. Это суть его сегодняшней презентации.

Религии уйдут… и воцарится наука.

Амбра принялась считать буквы, но Лэнгдон был уверен, что в этом нет необходимости. Никаких сомнений. Мы нашли пароль. Он уже прикидывал, как добраться до Уинстона и запустить презентацию.

Но свой план он решил изложить Амбре потом, без свидетелей.

Вернулся отец Бенья.

– Святой отец, мы почти закончили, – обратился к нему Лэнгдон. – Вы не могли бы подняться наверх и попросить агентов гвардии подготовить вертолет? Мы должны вылететь как можно скорее.

– Конечно. – Бенья направился к лестнице. – Надеюсь, вы нашли то, что искали. Жду вас наверху.

Едва священник ушел, Амбра выпрямилась и посмотрела на Лэнгдона с явной тревогой:

– Роберт, строчка слишком короткая. Я дважды посчитала: всего сорок шесть букв. А надо сорок семь.

– Что? – Лэнгдон подошел к витрине и, наклонившись, тщательно пересчитал рукописные буковки. – А Эдмонд точно сказал – сорок семь? Может, сорок шесть?

– Абсолютно точно.

Лэнгдон еще раз перечитал знаки. Но это должна быть та самая строка, подумал он. Что я упустил?

Он еще раз исследовал каждую буковку в последней строке поэмы Блейка.

И наконец его осенило.

…& sweet science reigns.

– Амперсанд, – сказал он Амбре. – Этот знак Блейк использовал вместо слова and[104].

Амбра удивленно посмотрела на него и покачала головой:

– Роберт, если мы заменим амперсанд на and, у нас получится сорок восемь букв. На одну больше.

Не совсем так, улыбнулся Лэнгдон. Это шифр внутри шифра.

Лэнгдону понравилась маленькая хитрость Эдмонда. Помешанный на безопасности гений использовал простейший типографский трюк: если кто-то и найдет его любимую строку, то просто не сможет верно набрать ее на клавиатуре.

Код «амперсанд», подумал Лэнгдон. Эдмонд все помнил.