Происхождение альтруизма и добродетели. От инстинктов к сотрудничеству

Вернемся в Европу XI века. Благодаря различным инновациям, сельскохозяйственная производительность повысилась, излишек рабочей силы переместился в города и занялся изготовлением непищевых товаров, обмен последних, производимых ремесленниками, на продукты питания приносил выгоду и им, и крестьянам, а также дал толчок к дальнейшему экономическому процветанию. Впервые за всю историю торговля достигла таких объемов, что возник целый новый класс преуспевающих профессиональных торговцев — купцов. По мере того, как экономическая экспансия продолжалась, некоторые из них начали искать возможности использовать сравнительные преимущества между странами. Но купец на чужбиане, во-первых, не мог обратиться к своему суверену в случае обмана, а во-вторых, не был уверен в одинаковости стандартов за границей и дома. Тогда купцы стали объединяться и самостоятельно формулировать правила игры. Так родился lex mercatoria. Государство его не признавало. Он был добровольно создан, добровольно применялся и добровольно исполнялся. Он был сродни обычаям и традициям клуба.

Lex mercatoria эволюционировал. Путем естественного отбора хорошие обычаи и действенные способы улаживания споров вытеснили плохие и недейственные. К середине XII века купцы, путешествовавшие за границей, в рамках торгового права пользовались существенной защитой в спорах с местными торговцами. Единственной и крайней санкцией против нарушителя был остракизм. Но, как мы уже убедились, он — довольно-таки мощная сила. Купец с репутацией мошенника не мог дальше заниматься своим ремеслом. Торговцы формировали собственные суды, более эффективные и единообразные, чем королевские и государственные. Набор стандартных правил и традиций оплаты счетов, погашения процентов и разрешения споров применялся на всем континенте — и без малейшего руководства сверху. Универсальность без монополии.

Рынки, обмены и правовые нормы могут развиться прежде, чем правительство или любой другой монополист сформулирует собственные правила. Они сами определяют свои принципы, ибо являются частью человеческой природы уже много миллионов лет.

К XII веку коммерческие посредники использовали новую концепцию — кредит. Это был большой шаг вперед по сравнению с натуральным обменом и деньгами, которые тогда уже утратили единообразие и взаимозаменяемость, какие за ними стояли во времена Древнего Рима.

Начали появляться банкиры, а вместе с ними закладные, контракты и векселя.

Все они определялись торговым правом, а не государственными законами. Правительства еще не поняли, что происходит. Постепенно развилась полностью частная, добровольная и неформальная система обмена.

Спохватившись, правительства начали действовать. Они ввели торговые обычаи в национальные законодательства, разрешили апелляцию к королевским судам и, конечно, брали кредиты. Генрих II был не очень хорошим законодателем, зато оказался великим «закононационализатором». Торговые суды немедленно лишились своей силы — из-за угроз апелляций в высшие королевские инстанции, — и система утратила адаптируемость. Теперь для изменения закона было уже недостаточно, чтобы возник новый обычай и заместил старый — требовались специальные акты королей и парламентов. Растущие цены и перегрузка официальных судов быстро лишили систему ее скорости и экономности.

Позже переполненные суды начинал обходить торговый арбитраж (третейский суд), возникший в Ливерпуле среди купцов, недовольных пагубным влиянием американской гражданской войны на торговлю хлопком. Несколько лет в Америке процветала частная справедливость, стиль «судья по найму, и лишь деятельность юристов препятствовала вторичной приватизации гражданского права. Вывод ясен, как божий день.

Рынки, обмены и правовые нормы могут развиться прежде, чем правительство или любой другой монополист сформулирует собственные правила. Они сами определяют свои принципы, ибо являются частью человеческой природы уже много миллионов лет¹⁷⁵.

Золото и серебро

От представителя племени йир-йоронт, обменивающего наконечники копий на каменные топорища, до Джорджа Сороса, делающего ставки против фунта на валютном рынке, всего один шаг — а то и вовсе ни одного. Оба занимаются одним и тем же простым арбитражем: купить дешево, продать дорого. В том, что первый обменивается полезными товарами, а второй — электронными сообщениями, которые, в теории, могут быть обменены на легко воспламеняющиеся бумажки, лишенные всякого практического использования, существенной разницы нет. Деньги — это заменитель товаров.