Происхождение человека и половой отбор

Насколько вопрос касается различий в некоторых важных чертах строения, человек может, без сомнения, требовать выделения себя в особый подотряд; этот ранг окажется даже слишком низким, если главное внимание будет обращено на умственные способности человека. Но с генеалогической точки зрения кажется, что и этот ранг слишком высок и что человек должен был бы составлять лишь особое семейство» а может быть даже — только подсемейство. Если мы представим себе три родовых ветви, идущие от одного общего корня, то будет вполне мыслимо, что две из них могли в течение веков измениться весьма мало и до сих пор остаться видами одного рода, тогда как третья могла измениться столь значительно, что приобрела право считаться особым подсемейством, семейством или даже отрядом. Но и в этом случае эта третья ветвь еще почти, наверное, сохранит путем наследственности многочисленные мелкие черты сходства с другими двумя ветвями. Здесь является трудный и до сих пор неразрешенный вопрос: какое значение должно придавать в наших классификациях резким отличиям в некоторых немногих чертах, то есть степени пройденных видоизменений, и какое — близкому сходству в многочисленных незначительных особенностях, указывающих на родословные связи или генеалогию? Придавать большое значение немногочисленным, но резким различиям, это — более очевидный и надежный путь, хотя кажется более правильным уделять большее внимание многочисленным мелким чертам сходства, создающим настоящую естественную классификацию.

Чтобы составить себе понятие об этом вопросе, по отношению к человеку, мы должны взглянуть на классификацию Simiadae. Это семейство разделено почти всеми естествоиспытателями на группу узконосых (Catarrhinae), или обезьян Старого Света, характеризующихся, как видно уже из ее названия, особенным строением ноздрей и четырьмя предкоренными зубами в каждой челюсти, и на группу широконосых (Platyrrhinae), или обезьян Нового Света (заключающую в себе две весьма резко отличающиеся друг от друга подгруппы), характеризующихся другим устройством ноздрей и шестью предкоренными зубами в каждой челюсти. Можно было бы указать еще на некоторые незначительные отличия. Человек по строению своих зубов, ноздрей и некоторым другим особенностям принадлежит бесспорно к узконосым обезьянам Старого Света. Он не представляет ни в чем близкого сходства с обезьянами Нового Света за исключением некоторых маловажных черт, представляющих, по-видимому, лишь следствия приспособления. Поэтому противоречило бы всякой вероятности предполагать, что некоторые древние виды обезьян Нового Света видоизменились и, потеряв все свои отличительные признаки, дали таким образом начало человекообразному существу со всеми особенностями, характеризующими группу обезьян Старого Света. Следовательно, едва ли можно сомневаться, что человек произошел от обезьян Старого Света и что с генеалогической точки зрения он должен быть отнесен к группе узконосых.[332]

Человекообразные обезьяны, именно горилла, шимпанзе, орангутанг и гиббоны, выделены большинством естествоиспытателей в особую подгруппу из прочих обезьян Старого Света. Насколько мне известно, Грасиоле, опираясь на строение мозга, не признает существования этой подгруппы, и нет сомнения, что она не представляет ничего цельного; так, например, орангутанг, по замечанию мистера С. Г. Майварта,[333] - «одна из самых странных и уклоняющихся форм, которые встречают в этом отряде» 95. Остальные, не человекообразные обезьяны Старого Света также разделены некоторыми естествоиспытателями на две или три меньших подгруппы. Род тонкотелых (Semnopithecus),с его замечательно сложным желудком, представляет тип одной из этих подгрупп. Но, судя по замечательным открытиям господина Годри в Греции, оказывается, что в миоценовый период там существовал один вид, стоявший между Semnopithecus и Macacus, и этот факт указывает на вероятный способ, по которому другие, высшие группы были некогда слиты между собой.

Если допустить что человекообразные обезьяны составляют естественную подгруппу, то, на основании сходств между ними и человеком, не только по признакам, которые он разделяет со всей группой узконосых, но и по другим особенным признакам, например, по отсутствию хвоста и седалищных мозолей, а также по общему виду, мы имеем право предположить, что нашим прародителем был какой-нибудь древний член человекообразной подгруппы. Маловероятно, чтобы один из членов какой-либо из других низших подгрупп мог посредством аналогичных изменений дать начало человекообразному существу, сходному в столь многих отношениях с высшими человекообразными обезьянами. Нет сомнения, что человек претерпел громадное количество видоизменений сравнительно с большинством своих родичей, главным образом в результате значительного развития его мозга и вертикального положения. Тем не менее, мы должны помнить, что он «представляет лишь одну из нескольких особенных форм приматов».[334]