Происхождение гениальности и фашизма

Если гениальность является все же природным свойством некоторых homo, то и ее зачатки тоже находятся где-то здесь.

В головах сингулярной стаи.

Два миллиона лет назад под грязной шерстью на черепе человека уже налились и избороздились полушария мощного мозга. Его кора обрела шестислойность. А нейроны сплелись триллионами связей и сформировали все зоны, от «зрительных» до

«речевых».

Да, этот мозг грамотно руководил организмом.

Он вовремя творил первичную мочу, открывал и закрывал поры, он сокращал мышцы и рулил еще тысячей функций, позволяющих организму передвигаться и размножаться.

Но ни на какое рассудочное действие, уровнем выше гиенского, он не был способен. В этом смысле слова нейронное устройство в черепе не работало и не производило даже самого примитивного продукта.

Видим, что все мотивации этих тварей примитивны, а поведение типично для всех животных. Ничто, кроме еды и размножения, их не беспокоит.

Сейчас, забравшись в протухшие слоновьи недра, homo урчат и рыгают.

Но бывают и иные обстоятельства. Тогда эти животные демонстрируют все, что в них было вложено за миллионы свирепых лет.

Разумеется, они убивают всех, кого могут убить. Но их возможности ограничены слабостью зубов и ногтей. Мелкая охота их прокормить не в состоянии, а с падалью бывают и перебои.

Посему люди жрут все, включая друг друга.

Они не только доедают раненых, но и убивают «ближних» во сне. А также душат или забивают острыми камнями больных, слабых и маленьких.

Возможно, они стали людьми потому, что были худшими из обезьян.

Роковая мутация кисти руки нарушила способность этого вида приматов нормально перемещаться по деревьям и, подобно макакам, жить в сытости и веселье.

Эти животные ненасытны.

Если нет падали или добычи, то homo тянут в рот все, до чего могут дотянуться.

Едой служат как пауки, так и выделения своего или чужого носа.

Они обдирают шкурки с ран, чтобы съесть.

Из остатков своей покровной шерсти выуживают клещей и сосут из них ту кровь, что клещи насосали у них.

Бурыми зубами расщелкивают жуков и дробят корешки.

Их самки, родив детеныша, подъедают собственную плаценту.

Найденные в гнездах яйца сжирают со скорлупой, а птенчиков — с перьями.

Да, и всюду, куда могут дотянуться, homo вылизывают то себя, то коллег.

И это лучшее, на что они способны.

Впрочем, вылизывание пока не связано с гигиеной или субординацией. Это просто возвращение ушедших с потом солей.

Да.

И самое главное.

В нашем вопросе появляется первая ясность.

Как и у индивидуальности, у гениальности тоже нет никаких биологических корней.

Их и быть не может.

Мозг еще не выполняет никакой рассудочной работы. Он занят только своим физиологическим ремеслом.

Его предназначение просто и прагматично. Качества отмерены и определены.

Ни в каких уникальностях нет необходимости. Типовые, серийные полушария отлично справляются с теми задачами, которые ставит среда.

Ничто не указывает на то, что в стаях были особи, достигшие гениальности в жевании жуков и падали.

Культивировать некий «чрезвычайный» мозг так же нелепо, как для одной особи из миллиона мастерить особую кровь с трехкратным количеством, например, базофил.

Даже если вдруг произойдет случайная мутация, которая их утроит, то у нее не будет никакого применения. Преимуществ она не обеспечит, а вот угробить вполне может.

Иными словами — некие высокие преимущества одного мозга перед другим было бы некуда применить.

Бриллиантовый кирпич — приятное и редкое явление, но в кладке сарайчика он совершенно не нужен.

Глава VII

ИЗОБРЕТЕНИЕ ЛЮБВИ

Впрочем, отсутствие у гениальности видимых древних корней — это не повод бросить ее поиск. Она, как и индивидуальность, могла возникнуть позже плейстоцена.

Более того, хитрая гениальность способна замести те следы, что ведут от точки ее происхождения в Нобелевский зал.

Такое тоже бывает.

Смотрите.

Из простой потребности затолкать пенис в соответствующее отверстие самки родилось грандиозное (по человеческим меркам) и очень влиятельное явление, именуемое «любовью».

Да, оно обволоклось в мифы и нарядилось в ритуалы. Любовь забрызгалась чернилами романистов и кровью самцов в кружевах и латах.

Явление стало культом и раскрасилось сотнями высоких смыслов. Век от века эти смыслы обновляются и усложняются.

Но при всем этом оно осталось той же самой потребностью «затолкать». Если эту простую деталь извлечь из грандиозной романтической конструкции «любви», то и сама конструкция немедленно обрушится. Останется лишь груда бессмысленного реквизита. И триллионы слов, потерявших всякое значение.

Это понятно. Пикантность ситуации заключается отнюдь не в этом.

А в том, что у простой и понятной «любви» появились подозрительные близнецы: «христианская любовь», «любовь к отеческим гробам» и прочие извращения.

Хотя, казалось бы — ну что можно заталкивать в «отеческие гробы»? Объект сексуально не аппетитный.

Да и отверстия подходящего калибра в гробах — большая редкость. Опять-таки занозы, черви, вонь и пр.

Еще мутнее история с любовью христианской.

Нет сомнений, что и ее корни — в конвульсиях совокуплений плейстоцена.