Происхождение и эволюция человеческой цивилизации: Размышления Учителя об истории человечества, книга I

И аскеты слышали все те звуки и каждое мгновение подвергались искушениям, так было, и так будет. Сколько раз можно было видеть, как они прислушиваются к ветру, пытаясь различить звуки кимвал. Но, как только они прекращают это и уединяются в своей пещере, застывая там в одном положении, и они покидают этот мир, и их дыхание спокойно, и их разум где-то далеко, это всего лишь вопрос времени, когда каждая крупица грязи, в которой они сидят, превратится в золотую пыль, потому что они оставляют этот мир без сожалений.

Я любил свою скалу, я любил свое страдание. Я любил свою боль. Я любил свое одиночество. Мне нравилось отчаяние, которое я испытывал. И я любил свое страдание, и мне нравилось, когда мое дыхание учащалось. И я по-настоящему любил свою ночную птицу. Она никогда не подводила меня и была стимулом и смыслом моего движения вперед. Тогда я этого не знал, но она им была.

Так почему я вам рассказываю, что мастером является не тот, кто вор, или лицемер, или искусный дипломат? И почему я рассказываю вам, что мастер — это почет и истина? Это не мантра, с помощью которой вы пытаетесь убедить самого себя, что вы — мастер. В вас должны произойти медленные перемены, чтобы вы действительно им стали, не только на словах, а по-настоящему. Если сознание и энергия — это абсолютное царство и основа всего, то все, что вы здесь создавали, по сути, является одним и тем же.

Когда вы представляете мечту великих Богов в их царстве, не состоит ли она из массы частиц? Кроме вашей мечты, у вас также должен быть опыт, потому что вы не можете отправиться туда с одной лишь мечтой. Вы должны войти туда с телом, разумом, Духом, так, чтобы все ваше существо пребывало в согласии с волей, и лишь тогда вам позволено вступить в это царство. И когда вы окажетесь там, обратный путь вам закрыт. Вы не захотите возвращаться, потому что там вы почувствуете себя так, будто бы вы очнулись от долгого сна, — сна, который начался у синей завесы, где вам сказали: «Прежде чем пройти этим путем, ты должен испить из этого кубка». И мы все пили, и мы забывали, и мы падали, и мы боролись.

Итак, кто из вас желает жить? Умирать легко. Но кто среди вас желает жить ради достижения нирваны? Кто желает жить ради идеала, который существует как некое далекое и неотступное воспоминание, преследующее нас после того, как мы проснулись? Кто желает жить ради того, что ускользает от нас, как только мы просыпаемся в своем теле? Очень немногие, потому что веселье бала и накал страстей мужчины и женщины всегда будут идти с нами рука об руку, до тех пор, пока мы не вспомним. Когда мы вспомним, наше воспоминание, увы, станет единственно возможной праведной реальностью.

И мы можем каждую ночь укладывать свои тела спать. И каждый день мы просыпаемся, и если такова наша мечта, то мы будем ступать как праведный мужчина или женщина, и нет ничего на этой земле, что сможет нам дать ощущение, которое мы получаем, приходя в то место. И если я живу ради того, чтобы пребывать в том месте, то почему я должен покидать его лишь потому, что кто-то, не разделяющий моей мечты, критикует меня? Я должен забыть о них и лелеять свою мечту. А что я потерял? Возможно, единственное, что я потерял, — это сон о неверии, но взамен я обрел бодрствование в своем единственном настоящем доме. Мне все равно — мне все равно, — что думают обо мне люди. Я буду беспокоиться о том, что обо мне думает Бог, потому что в свете всей вечности те люди уже создали себе неприятности. И Боги, каждый день следующие с востока на запад в той золотой колеснице, смеются над недальновидностью мужчин и женщин.

Знаете ли, Наблюдатель есть то, что так красноречиво описал Иешуа бен Иосиф, сказав: «Это Отец внутри меня, кто творит великие дела Это не я. Не сын человеческий делает это. Я — ничто. Но кто-то другой во мне делает это. Я не могу присвоить его славу, потому что я его еще не знаю». Это верно.

Наблюдатель, таким образом, находится на совершенно ином эмоциональном уровне, и я не могу сказать вам на каком. Не то чтобы мне воспрещалось сказать вам, какой это уровень. Дело просто в том, что у человека нет подходящих слов, чтобы его описать. Даже во всей поэзии и музыке и во всех песнях, когда-либо написанных, нет средства, чтобы его описать. Нет слов, чтобы это выразить. Более того, у человека нет нужных чувств, чтобы его воспринять, поскольку каждый раз, когда он начинает приближаться к самому центру, он все бросает и ударяется в рыдания. Он не может этого объяснить.