Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы

Что же касается обезьян, то их звуковые сигналы, хотя и являются по форме врожденными, также, вероятно, могут участвовать в передаче личного опыта. Свидетельницей одного такого случая стала Сью Сэвидж-Рамбо после вечерней прогулки по лесу с бонобо Панбанишей. Во время прогулки они заметили на дереве силуэт какой-то крупной кошки и, испугавшись, вернулись в лабораторию, где их встретили бонобо Канзи, Тамули, Матата и шимпанзе Панзи. Обезьяны (вероятно, по невербальным сигналам) догадались, что Панбанишу и Сью что-то напугало в лесу. Они, пишет Сэвидж-Рамбо, «стали напряженно всматриваться в темноту и издавать мягкие звуки „уху-ух“, говорящие о чем-то необычном. [Панбаниша] тоже начала издавать какие-то звуки, как будто рассказывала им о большой кошке, которую мы видели в лесу. Все остальные слушали и отвечали громкими криками. Неужели она говорит им что-то, чего я не могу понять? Я не знаю»⁸⁴¹. Какую информацию передала Панбаниша, в точности сказать трудно (йеркишем она не воспользовалась), но «Канзи и Панзи, когда им в очередной раз разрешили погулять, обнаружили колебания и страх именно в этом участке леса. Поскольку их прежде никогда не пугали, похоже, все-таки, что они смогли что-то понять из происшедшего»⁸⁴².

Подобный же «рассказ» наблюдала и отечественный психолог Светлана Леонидовна Новоселова. Шимпанзе Лада, которую однажды пришлось, несмотря на ее отчаянный вой и сопротивление, вынести на прогулку, на следующий день «поведала» людям о случившемся: «Обезьяна, драматически воздев руки, привстала в своем гнезде на широкой полке, спустилась и, бегая по клетке, воспроизвела интонационно очень верно в своем крике, который продолжался не менее 30 мин., эмоциональную динамику переживаний предшествующего дня. У меня и у всех окружающих сложилось полное впечатление „рассказа о пережитом“»⁸⁴³.

Такое поведение было отмечено и в естественных условиях. Джейн Гудолл, долгое время наблюдавшая за поведением шимпанзе в природе, описывает случай, когда в одной из групп этих приматов появилась самка-каннибалка, Пэшн, поедавшая чужих детенышей. Самке Мифф удалось спасти своего детеныша от Пэшн, и впоследствии, когда она встретилась с Пэшн не один на один, а в компании дружественных самцов, Мифф выказала сильное возбуждение и смогла донести до самцов идею, что Пэшн ей очень не нравится и ее надо наказать (по крайней мере, самцы, увидев поведение Мифф, устроили Пэшн агрессивную демонстрацию)⁸⁴⁴.

Можно предполагать, что во всех таких случаях обезьяны передают не столько сам конкретный опыт, сколько свои эмоции по его поводу. И, вероятно, в большинстве случаев этого бывает достаточно, поскольку антропоиды способны очень тонко различать нюансы того, что психологи называют невербальной коммуникацией. Например, шимпанзе Уошо смогла угадать, что работавшие с ней Роджер и Дебора Футс – муж и жена, хотя они намеренно старались на работе вести себя друг с другом не как супруги, а как коллеги. «Никто не сравнится с шимпанзе в умении понимать невербальные сигналы!» – написал по этому поводу Р. Футс⁸⁴⁵.

Однако, если информация, которую необходимо передать, достаточно необычна, такой способ коммуникации дает сбои. Так, в описанном выше примере объяснить, что в точности произошло, Мифф не смогла – в противном случае самцы бы, наверное, не ограничились демонстрацией, а выгнали бы Пэшн из группы или по крайней мере предупредили бы об опасности дружественных им самок.

Впрочем, когда в языковых проектах обезьяны получают в свое распоряжение более совершенное коммуникативное средство – язык-посредник (и, к слову, более понятливого собеседника – человека), они оказываются в состоянии облечь свой собственный опыт и взгляды на мир в знаковую форму (см. примеры в гл. 1).