Происхождение христианства из гностицизма

«Приобщись, — восклицает философ в 67-м письме, — приобщись к духу великого мужа и устранись от мнений толпы! Усвой себе образ самой красивой и самой возвы­шенной добродетели, которую надо чтить не венками, а кровью и потом!» А в 115-м письме сказано: «Если бы мы имели возможность заглянуть в душу доброго мужа, какой прекрасный, достопочтенный образ, полный возвышенности и покоя, представился бы нашим глазам! В нем сияли бы справедливость, мужество, рассудительность и мудрость, и над всем излучало бы свой блеск самое редкое благо — чело­вечность. Каждый признал бы такого мужа достойным любви и уважения. И разве тот, кому дано было бы лице­зреть этот образ, столь необычный среди людей по своей возвышенности и блеску, не остановился бы, пораженный им, перед божеством и не стал бы тихо молить о том, чтобы ему дозволили созерцать eго? А затем, сам увлеченный привлекательной благодатью этого видения, он молитвенно опустился бы на колени и после долгого созерцания раз­разился бы в порыве благоговейного изумления словами Виргилия: «блажен ты, кто бы ты ни был, о, облегчи наши тя­готы!» Нет никого, повторяю я, кто не воспламенился бы любовью, если бы нам дано было лицезреть такой идеаль­ный образ. Ныне наши глаза, правда, многим ослеплены, но, если бы мы хотели их очистить и освободить нашу зри­тельную способность, мы увидели бы добродетель и под телесной оболочкой, и под гнетом нищеты, унижения и по­зора; мы увидели бы ее красоту даже под самым грязным рубищем».

Не следует забывать, что, согласно 2 Коринф. 8, 9, под­виг христа заключается главным образом в том, что он свое небесное богатство променял на земную нищету и нужду. Будучи по своей подлинной природе небесным су­ществом, божественной силой, духом самого бога, он при­нужден только на некоторое время покинуть свою небесную обитель и снизойти на землю в плотском образе, чтобы приобщить людей к познанию бога, войти в них в качестве духа, повести их по пути их божественного назначения и сделать их богатыми ценой своего собственного обнища­ния. То же самое говорит и Сенека: «Если ты видишь мужа, неустрашимого в опасностях, невозмутимого в стра­даниях, счастливого вопреки всем превратностям судьбы, спокойного среди бури, разве ты не проникнешься к нему уважением? Разве не скажешь ты: это нечто слишком ве­ликое и высокое, чтобы его можно было считать однород­ным с убогим телом, в котором он обитает? Здесь снизошла божественная сила; небесная сила движет его прекрасной, мудрой душой, возвышающейся над всем низменным и пре­зирающей все наши страхи и желания. Столь великое не может существовать без поддержки божества; следова­тельно, большей частью оно тяготеет туда, откуда оно сни­зошло. Подобно тому, как солнечные лучи остаются там, откуда они исходят, хотя они и соприкасаются с землей, великий и святой дух, ниспосланный сюда, дабы мы могли ближе изучить божественное, хотя и общается с нами, но тяготеет к своему первоисточнику. От него он зависит, на него он взирает и к нему стремится; среди людей он пре­бывает только как лучший гость. Кто же он? Это — дух, который, полагается только на свое собственное достояние. Достоянием же человека является его душа! и совершенный разум в ней: ибо человек — разумное существо; поэтому его достояние исчерпывается, когда он выполнил своё разумное назначение».