Происхождение партократии

Речь Орджоникидзе записана на пяти страницах без того, чтобы его прервал председатель, как это было с Мдивани. Даже после продления времени речи Мдивани отведено только 2 1/2 страницы, речи Махарадзе – 3 страницы. Еще одна деталь, показывающая, до чего терпеливый Сталин доходил в своей мелочной мстительности: Мдивани и Махарадзе были членами большевистской партии беспрерывно со дня ее создания – с 1903 года. Так записано во всех справочниках до данного съезда. Но в списке делегатов двенадцатого съезда, где приводятся даты вступления в партию, у Мдивани вместо даты поставлена черточка, как будто он вообще не вступал в партию, а у Махарадзе указано: «в трех анкетах разные даты. Запрошен ЦК Грузии» (там же, стр. 693, 701).

В заключительном слове Сталин ответил только четырем оппонентам – Лутовинову, Осинскому, Мдивани и Махарадзе. О Лутовинове: «Он не доволен режимом нашей партии: нет свободы слова в нашей партии, нет легальности, нет демократизма… Он хочет, чтобы все важнейшие вопросы обсуждались по всем ячейкам снизу доверху… чтобы вся партия принимала участие в обсуждении вопроса» (там же, стр. 181).

Сталин отверг это требование, заявив, что «при таком порядке партия превратилась у нас в дискуссионный клуб вечно болтающих и ничего не решающих… Мы окружены врагами… Обсуждать вопрос в 20 тысячах ячеек – это значит выносить вопрос на улицу. Следует помнить, что в условиях, когда мы окружены врагами, внезапный удар с нашей стороны, неожиданный маневр, быстрота решают все… Демократизм т. Лутовинова есть утопия» (там же, стр. 182).

Об Осинском: «Он уцепился за мою фразу о том, что расширяя ЦК, мы должны ввести в его состав людей независимых. Тов. Осинский полагает, что в этом пункте я устроил некоторую смычку с Осинским, с демократическим централизмом… Нам нужны независимые люди, свободные от личных влияний, от навыков и традиций борьбы внутри ЦК… Он похвалил т. Сталина, похвалил т. Каменева и лягнул т. Зиновьева, решив, что пока достаточно отстранить одного, а потом дойдет очередь и до других. Он взял курс на разложение того ядра, которое создалось внутри ЦК («тройки»), с тем, чтобы постепенно разложить все… Если т. Осинский серьезно думает преследовать такую цель, то я должен его предупредить, что он натолкнется на сплошную стену, о которую он расшибет себе голову. Пусть пожалеет себя т. Осинский» (там же, стр. 183).

О Мдивани: Мдивани ведет борьбу против ЦК, «это установлено как комиссией т. Дзержинского, так и комиссией т.т. Каменева – Куйбышева… т. Мдивани изображает дело так, что несмотря на его отзыв, все-таки он победил. Я не знаю, что назвать тогда поражением. Впрочем известно, что блаженной памяти Дон-Кихот тоже считал себя победителем, когда его расшибло ветряными мельницами. Я думаю, что у некоторых товарищей… в Грузии там, в верхнем этаже, по-видимому, не все в порядке» (там же, стр. 185-186). Когда Сталин перед съездом так подчеркнуто оспаривал правоту Мдивани и защищал выводы комиссии Дзержинского, то он тем самым оспаривал и отвергал как аргументы, так и выводы в пользу Мдивани, которые содержались в статье Ленина и которые уже были известны съезду. Но даже тогда, когда Сталин выступал против установок Ленина, он делал это, апеллируя к Ленину, как к своему учителю. Так и здесь. Перейдя от Мдивани прямо к Ленину, Сталин закончил: «Я жалею, что тут нет т. Ленина. Если бы он был здесь, он бы мог сказать: «25 лет пестовал я партию и выпестовал ее, великую и сильную» (Продолжительные аплодисменты)» (там же, стр. 187-188).

Многословный, как всегда, Зиновьев ответил каждому оппоненту, в том числе и тем, которым уже ответил Сталин. В этих ответах Зиновьев прибегал, как и Сталин (вероятно, такая была договоренность в ЦК), к методу отрицания существующих фактов, известных действий или сознательного умолчания позиции Ленина по обсуждаемым вопросам. Вот типичный пример – отвечая критикам о колебаниях в ЦК по вопросу монополии внешней торговли, Зиновьев сказал: «В ЦК не было ни малейших споров насчет незыблемости монополии внешней торговли» (там же, стр. 188). Из предыдущего изложения мы знаем, что ЦК, по предложению «тройки», провел решение о пересмотре монополии и только после категорического вмешательства Ленина вместе с Троцким отменил его. Одному из критиков – Красину – Зиновьев ставил в вину: «Он критиковал политику Ленина, а делал вид, что критикует политику его учеников, хотя Красин не мог критиковать политику Ленина по той простой причине, что за последние шесть месяцев Ленин не имел даже права знать, что делается в ЦК. Другому критику – Ларину, – который приводил факты вынужденной отмены ЦК не только решения о монополии внешней торговли, но и о концессии, Зиновьев отвечал так: «т. Ларин говорил так, как будто он не только сидел в Политбюро, а там родился, там днюет и ночует» (там же, стр. 196).