Происхождение сионизма. Основные направления в еврейской политической мысли

Вместе с этим Нордау полагает, что евреи действительно обладают специфическим талантом, и он лежит отнюдь не в области торговли, а в сфере политики. Нордау сознает, что не все разделяют такой взгляд, однако в той же статье делает пространный обзор положения, занимаемого евреями в парламентской жизни Франции, Венгрии, Германии, Австрии, Англии и даже Новой Зеландии. Это — единственный в своем роде обзор, в котором чувствуется трагическая нотка, ибо, как подчеркивает Нордау, «еврейский народ не получает никакой выгоды от политических деятелей; которых он порождает и которые рано или поздно ассимилируются в среде чужого народа; но стране, где они родились, они приносят неоценимую пользу».

Согласно Нордау, два качества делают евреев особо талантливыми в области политической жизни. Первое — это комплекс свойств внешних: красноречие, настойчивость, способность постигать суть вещей, умение сглаживать противоречия между сторонами». Но есть и другое качество, более глубокое и существенное: сочетание «идеалистической мечты с реалистической проницательностью и обдуманностью», сочетание, являющееся, согласно Нордау, «чудесным сплавом, подобного которому не отыщешь у других народов». Этот «практический идеализм» имеет своим источником еврейское наследие, встречаясь иногда и у евреев, отошедших от своего народа, и делает евреев талантливыми политическими деятелями, способными воплощать принципы в действительность.

Можно, конечно, указать на явно апологетические элементы, содержащиеся в этом анализе Нордау, стремящегося ограничить и преуменьшить важное место, занимаемое евреями в торговле, путем подчеркивания их вклада в политическую жизнь с ее духовным аспектом. Но вместе с тем утверждение, что «природные таланты еврея направляют его в область государственных занятий, в сторону политики» призвано служить дополнительным доводом, укрепляющим политический сионизм Нордау. Мы уже отмечали, что в эмансипации Нордау видит подрыв квазиполитического аспекта гетто и общины, подрыв, превращающий еврейство из коллективно-политической единицы в сборище одиночек, заинтересованных лишь в собственном индивидуально-буржуазном преуспевании. Сионизм, согласно этой концепции, является, кроме всего прочего, возвратом к духовному аспекту еврейского бытия, сохранявшемуся в диаспоре вопреки всем трудностям и бедствиям в образе общины и исчезающему именно с наступлением эмансипации. Возвращение народу Израилеву его государственности вновь подчеркивает тот элемент еврейской истории — элемент политической деятельности, — который Нордау считает характерным для евреев. Таким образом, здесь имеет место и возврат к самобытности.

С интеллектуальной точки зрения мы сталкиваемся с чем-то вроде перевода анализа, проделанного Грецем относительно политического аспекта в истории еврейства, на уровень практических действий. Таким образом, Нордау превращается в одного из ярких выразителей требования не ограничиваться территориальной концентрацией в Эрец-Исраэль, а открыто добиваться создания еврейского государства как декларированной цели сионизма. Согласно Нордау, создание государства явится не только инструментальной необходимостью, но и даст ответ на имманентные и существенные потребности еврейства[29].

И не случайно, что именно Нордау в лекции, прочитанной в 1901 году, сравнил войны Маккавеев с войной буров (Южная Африка) против британского империализма. Следует помнить, что в либеральных кругах Европы борьба бурских республик воспринималась как героическое сопротивление маленького народа, выступившего против огромной империи. Эта попытка Нордау сравнить восстание Маккавеев с первой в XX веке антиимпериалистической войной также является плодом новаторской, революционной концепции послеэмансипационного сионизма, пересмотревшей историю евреев в соответствии с мерками всемирной истории нового времени.

Приложение

М. Нордау. Речь на Первом конгрессе сионистов (17 августа 1897 года)[30]

Уважаемое собрание!

Специальные референты по отдельным странам обрисуют вам подробно положение наших братьев в разных государствах. Некоторые из этих докладов прочитаны мною, некоторые — нет. Но и про те страны, о которых мои сотрудники мне ничего не сообщили, я обладаю некоторыми сведениями, почерпнутыми частью из других источников, так что с моей стороны, пожалуй, не будет самомнением, если я возьмусь представить общую картину положения еврейства на исходе девятнадцатого столетия.

Эта картина может быть нарисована приблизительно лишь одной краской. Всюду, где евреи живут среди народов в более или менее значительном количестве, господствует еврейская нужда. Это не та общая нужда, которая, по-видимому, составляет неизбежный удел человеческого рода на земле, а нужда особая, которую евреи испытывают не в качестве людей, а в качестве евреев и которой они не знали бы, если бы не были евреями.