Происки Судьбы: «Небезразличные»

– В их организации нет никакого смысла. Все-равно никто не придёт, кроме пары бомжей. Да и политиков в нашем городе давно уже нет. Последним мэром был Владислав Николаевич Герасимов. Понятия не имею, что с ним стало. Быть может, он жив ещё и валяется в какой-нибудь пивнушке, – усмехнулся дед.

– Мне уже страшно здесь находиться, – признался мальчик.

– Не надо бояться. Ты умный парень. Не зря же я тебе всё это рассказал.

– Думаешь, однажды я смогу стать мэром нашего города?

– У тебя все для этого есть, но будь осторожен: политика – игра чрезвычайно опасная. Каждый жаждущий власти готов пойти на самые низкие и ужасные поступки, лишь бы только добиться желаемого, – последние слова старик произнес с особой ненавистью.

– Паша, помоги мне с посудой, – донесся из кухни голос Оксаны Леонидовны. Она сочла, что ее сын и свёкор поговорили достаточно.

– Уже иду, мама, – крикнул в ответ Паша и вышел из комнаты.

Дед остался один. Он осмотрелся вокруг. В комнате Паши было достаточно просторно. На полу лежал цветастый ковер, а у окрашенных в желтый цвет стен стояли шкафы с книгами и игрушками. Кровать мальчика была расправлена. Зацокав, Александр Валерьевич с грустью покачал головой. Он вспомнил своего почившего сына: тот лично красил стены в комнатах Паши и девочек. Старик в свое время для сыновей столько не делал. Возможно, в этом крылась причина, почему одного из них убили, а второй оказался в лечебнице.

Александр Валерьевич медленно подошел к постели внука и заправил ее, а затем поднял глаза и устремил свой взгляд в окно, за которым зашумел дождь. Старик понимал, что судьба дала ему в виде Паши второй шанс, и собирался сделать все ради того, чтобы его внук был в безопасности и вырос достойным человеком.

Внезапно Александра Валерьевича окликнула Маша. Она принесла ему письмо. Раньше девочка просто отдала бы его, но, посчитав, что менее холодное отношение позволит растопить лёд, она сказала: «Я хотела упростить тебе задачу, но так и не смогла понять, кто его автор. Верю, что ты и сам во всем разберешься, но, если что, я всегда буду рядом, готова как-то подсказать или чем-то помочь». Старик почесал подбородок, подошел к внучке и взял конверт в руки. Он сразу понял, что письмо было от Сергея Александровича. Дед поблагодарил обрадовавшуюся этому внучку и спустился вниз. Он направился в гостиную, где лежали его очки для чтения. Старик протер и надел их, а затем вскрыл конверт с помощью лезвия для бритья, которое с момента убийства сына носил у себя в кармане. Александр Валерьевич разжег камин и, расположившись в кресле, принялся читать. По мере чтения его руки все сильнее сжимались, а голубые глаза все шире раскрывались. Закончив с письмом, старик стукнул кулаком по ручке кресла и замер. Он просидел в одной позе пару минут, а затем ухмыльнулся, почесал подбородок, встал с кресла, подошел к камину и скормил письмо языкам бушевавшего в нем пламени.

– М-да, – протянув, старик удалился наверх, в свою комнату.

Лишь одного он не заметил в тот момент: в одном из проходов стояла Маша. Она видела всё. И направилась вслед за дедом. Девочка остановила его до того, как он закрыл дверь.

– Стой, старый, что это было? – спросила Маша, одернув деда за рукав.

– Что? – Александр Валерьевич обернулся. По его лицу можно было понять, что внучка застала его врасплох.

– Ты сжег письмо…

– Я не смог расстаться с ним на похоронах… – тяжело выдохнув, пробормотал старик.

– Неправда, я лично видела, что ты все сделал, как надо. А это другое письмо. Я ведь только что тебе его принесла, – загнала в угол деда Маша.

Паша закончил с посудой в момент, когда сверху, из комнаты Александра Валерьевича, донеслись крики. Затем раздался звук разбившегося стекла.

– Господи! – перепугалась Оксана Леонидовна. Она резко взглянула на сына. Ей показалось, что он по неосторожности разбил одну из её бесценных тарелок.

Когда женщина поняла, что это был не Паша и, завидев в проходе не менее шокированную Настю, они втроем вместе кинулись вверх по лестнице. В проходе, который вел к комнате Александра Валерьевича, лежала Маша. С ее подбородка стекала кровь. Рядом стоял дед, рука которого также кровоточила. В ней он сжимал осколок от того, что ещё несколько секунд назад было стаканом.

– Я… я… – хотел было оправдаться старик, но внезапно передумал и закрыл дверь.

– Какого черта!? – в бешенстве крикнула ему Оксана Леонидовна.

– Что произошло? – спросил у своей сестры Паша. Его голос был удивительно спокойным.

– Старик совсем с ума сошел! Гоните его прочь из этого дома! Довольно! – всхлипывая, завосклицала Маша.

– Только не это… – опустошенно пробормотал её брат.

– Что не это? Ты совсем дурачок? – закричала вытиравшая подбородок сестры Настя.

– Дожил старый до дурных лет, – хоть голос Оксаны Леонидовны и дрожал, она произнесла это достаточно твердо. – Но с ним разберемся чуть позже.