Происшествие

Вода закипела, Ефросинья Викентьевна выключила кипятильник. Держа одной рукой трубку, другой она достала из ящика стола банку растворимого кофе, ложку. Открыла банку, насыпала порошок в стакан, стала медленно размешивать.

— Салют, Ефросинья, супруга моя горемычная, — услышала она веселый голос мужа. — Живой я и, видишь, уже бегаю.

— Ничего я не вижу. Тебя там не надует? Не простудишься?

— Тут тепло. Меня скоро отпустят домой. Как Вика?

— Он у тети Томы, — мрачно сообщила Ефросинья.

— Представляю, как она его балует, — засмеялся Аркадий.

— Не то слово. Сейчас звонили, сообщили, что жарят гуся. С яблоками.

— Ого! Красиво жить не запретишь! На таких харчах он еще толще станет.

— Я просила тетю Тому не перекармливать его. Но разве ее убедишь?.. Она считает, что дети должны питаться. И это основная их функция на земле.

— Сама-то ты как?

— Как-как! — сварливо сказала Ефросинья Викентьевна. — У меня квартирная кража, и я в полной запарке. Если б не тетя Тома, я б пропала. Но я сегодня обязательно приеду к тебе.

— А вот это лишнее. Не трать время. Здесь все свои. Меня лечат, кормят, поят и жалеют.

— И больше всех Шуваева. Да? — быстро спросила Ефросинья, вспомнив утренний разговор с тетей Томой.

— Не ревнуй, пожалуйста!

— Я? Ревновать! — фыркнула Ефросинья Викентьевна.

— Ну и прекрасно, — тон Аркадия вдруг стал сухим.

— Ты обиделся?

— Ничуть. Знаешь, я сейчас изучаю жизнь клиники с точки зрения не врача, а больного.

— Привилегированного больного, — поправила Ефросинья Викентьевна, любившая точность.

— Неважно. Я сделал массу интересных выводов.

— Что уж такого ты там вывел за несколько часов?

— Потом расскажу. Как, кстати, котенок?

— Котенок?

— Ну, Ефросинья! — с упреком сказал Аркадий. — Ты хоть покормила его?

— Он не просил, а я забыла. Вчера из-за тебя расстроилась.

— Он же живое существо и тоже, между прочим, заботы требует.

Ефросинья Викентьевна растерянно молчала. Когда Аркадий с Викой подобрали на улице котенка и принесли его домой, она была категорически против. Но они ее уговорили. Правда, Ефросинья Викентьевна поставила условие: «Котенок ваш, вы за ним и ухаживайте». Аркадий сам покупал ему рыбу, сам варил, что, в общем-то, было против правил, введенных Ефросиньей Викентьевной и существовавших в семье. А по этим правилам кухонная плита безраздельно принадлежала ей: приготовлением пищи занималась только она. А Аркадий мыл посуду. К грязным тарелкам Ефросинья не притрагивалась.

Но, как бы то ни было, сейчас она чувствовала себя виноватой: как это она забыла о котенке? Впрочем, животные отлично знают, кто их любит, и, вероятно, потому котенок не показывался ей на глаза и ничего не просил у нее.

— Прости, Аркадий, — сказала Ефросинья, — что я наделала! Он не помрет с голоду?

— Ну этого, конечно, не случится. Я вчера ему целую тарелку рыбы наложил.

— Может, он мышку поймает?

— Какую еще мышку? — удивился Аркадий. — Откуда у нас в доме мыши?

— Соседка говорила, что у нее водятся.

— Ну, на мышей рассчитывать не приходится. Ты вот что: купи рыбу. Лучше мойву. Свари пять штук и дай, — командовал Аркадий.

Ефросинья готова была хоть сейчас бежать за рыбой.

— Сделаешь? — спросил Аркадий. — Ну и лады. Я пошел в палату. А то вот пришла Таня и сердито смотрит на меня.

— Ах, сердито? — начала было Ефросинья, но тут же прикусила язык, вспомнив, что виновата перед мужем. — Хорошо, Аркадий, я все сделаю, как ты велишь. Не волнуйся. И не сердись.

Она допила остывший кофе, сунула ноги в потеплевшие от горячего воздуха, но еще влажные туфли, решив не мешкая тотчас же сбегать в угловой магазин за рыбкой. Но в дверь стукнули, Кузьмичева открыла. На пороге стоял Валентин Петров.

— Есть новости? — спросила она.

— Не так чтобы очень и не очень чтобы так.

— Острим?

Петров вздохнул.

— А ничего больше не остается. Пошли к Королеву. Он о нас днем спрашивал.

Петр Антонович Королев, запустив обе пятерни в свои кудрявые, густые волосы и хмыкая, читал какую-то бумагу.

— А! Орлица со своим орлом! Что нового?

— Пока жидко, — сказала Кузьмичева. — Сын и дочь Рогожиной утверждают, что их ключами никто воспользоваться не мог. С корабля, на котором плавает Рогожин, пришла радиограмма, что ключ от квартиры при нем. А в третьей зоне Киевской дороги проживает двоюродный брат невестки Рогожиных, Юрганов.

— А Юрганов мог позаимствовать ключ?

— Он общается только с сестрой. Раз в их доме есть ключ… — неуверенно ответила Кузьмичева.

— Надо посмотреть, что за окружение у Юрганова.

— Оказалось, что существует еще один ключ, — проговорила Кузьмичева.

— Вот как? — заинтересовался Королев.

— У бывшей домработницы. Но я еще не знаю, на месте ли он.

— Многовато что-то ключей, — проворчал Королев.

Утром, едва Ефросинья Викентьевна вошла в кабинет, раздался телефонный звонок.

— Здравствуйте, Ефросинья Викентьевна. Это Ольга Игнатьевна Рогожина.

— Здравствуйте. Слушаю вас.

— Вчера я была у тети, Шуры. Ключ от квартиры у нее лежит на обычном месте.

— Где? — машинально спросила Кузьмичева.

— В шкатулке на комоде.

— Вы взяли ключ?

— Нет. А зачем его теперь брать?

— В общем-то, вы правы. Спасибо за информацию.