Происшествие

Скрипнула дверь, Ефросинья Викентьевна быстро обернулась. На пороге — Аркадий, босиком и в трусах.

— Полуночница, — начал было он шутливо, но, взглянув на лицо Ефросиньи Викентьевны, осекся. — Что с тобой?

Ефросинья Викентьевна только криво улыбнулась.

— Устала. — Немного помолчав, добавила: — Девушку убили. Совсем молоденькую.

Аркадий сел рядом, положил ладонь ей на руку.

— Не надо. Дать что-нибудь успокоительное?

Ефросинья Викентьевна немного подумала (по возможности она избегала лекарства), потом сказала:

— Пожалуй, дай. Что-то очень уж мне скверно.

Аркадий выдвинул ящик стола, пошарил там и протянул жене таблетку.

— Горячим не запивай. Я тебе сейчас холодной воды налью.

Ефросинья Викентьевна проглотила таблетку и вдруг попросила:

— Дай мне сигарету.

— Сигарету? — удивился Аркадий. — Не выдумывай. Ты не умеешь курить, только раскашляешься и разбудишь Вику. Слушай, Ефросиньюшка, не распускай нервы. Ведь не первый год работаешь, пора привыкнуть.

— К этому нельзя привыкнуть, — печально ответила Ефросинья Викентьевна.

— Другие же привыкают…

— Никто не привыкает… Знаешь, у нее какое-то очень чистое и нежное лицо. Ей бы жить да жить, быть счастливой, рожать детей.

— Убийцу нашли?

Ефросинья Викентьевна покачала головой.

— Мы даже не знаем пока, кто она…

Оба надолго замолчали. Потом Аркадий поднялся со стула.

— Иди ложись. Я дал снотворное, сейчас ты заснешь.

Утром они, как обычно, быстро собирались на работу. Ефросинья Викентьевна кормила Аркадия и сына завтраком и попутно воспитывала Вику.

Викентий третью неделю ходил в первый класс и поэтому очень важничал. Он и так-то был нетороплив, Ефросинье Викентьевне приходилось постоянно подгонять его, а теперь он сделался вовсе невыносимо медлительным. Укладывая в ранец учебники и тетради, он каждую внимательно оглядывал со всех сторон и даже поглаживал, потом дотошно проверял содержимое пенала. Ефросинья Викентьевна наконец не выдержала.

— Ты соберешься когда-нибудь, Вика?

— Соберусь, — ответствовал Викентий.

— У него есть еще семнадцать минут, — сообщил Аркадий, взглянув на часы.

— Какое счастье, что школа рядом, — сказала Ефросинья Викентьевна.

— Счастье! — фыркнул Вика. — Все дети как дети! Ездят на троллейбусе в английскую школу. А ты, чтоб я не ездил, сунула меня в первую попавшую.

— В первую попавшуюся! — возмутилась Ефросинья Викентьевна. — Лучшая школа в районе. И прямо во дворе.

— Ты готов, наконец? — спросил Аркадий. Вика молча кивнул и потянулся за лежавшим на столе яблоком. — Яблоко съешь, когда придешь из школы. Раз готов — топай! А то в самом деле опоздаешь. — Он открыл дверь и выпустил Вику на лестничную клетку. — Не вздумай ехать на лифте! Ножками по лестнице. Хоть какая-то зарядка.

Проблема образования юного Викентия все лето обсуждалась в семье Кузьмичевых. Сам Вика ратовал за английскую школу, которая находилась в трех кварталах от дома. В сущности, он слабо разбирался в преимуществах специализированных учебных заведений. Но почти всех его подружек и приятелей по детскому саду родители отдавали в английские, французские и другие школы. И поэтому ему, естественно, хотелось туда, куда шли остальные ребята. Ефросинья Викентьевна полагала, что изучение иностранного языка не должно быть фетишем, главное, чтоб в школе были хорошие учителя и находилась она близко от дома.

Кроме того, Ефросинья Викентьевна не была уверена в том, что у ее сына есть способности к изучению иностранных языков. А она немало навидалась случаев, когда детей, не справившихся с нагрузкой специализированных школ, отчисляли в обычные, и у многих из них возникал комплекс неполноценности.

А у Аркадия твердой позиции по поводу того, где обучаться Вике, не было. Он поддерживал то жену, то сына, проявляя, с точки зрения Ефросиньи Викентьевны, свойственное ему подчас легкомыслие. В результате сын Вика поступил в обычную среднюю школу.

— Должен тебе сообщить, дорогая моя Ефросинья Викентьевна, — сказал Аркадий, проводив мальчика, — Вика последние два дня проявляет опасную самостоятельность.

— То есть? — спросила Ефросинья Викентьевна, закручивая крышку термоса, куда она только что налила для Вики суп.

— Ты совершенно напрасно возишься с термосом.

— Я не понимаю тебя, — раздраженно заметила Ефросинья Викентьевна. — Объясни толком.

— Вика решил, что он уже вполне самостоятельный человек. И по секрету мне рассказал, что суп из термоса он переливает в кастрюлю, зажигает газ и разогревает его.

— Он же и так горячий!

— Я ж тебе говорю, он решил, что раз ходит в школу, значит, стал взрослым.

— Он подожжет дом, — обреченно проговорила Ефросинья Викентьевна. — Что же делать?

— Перекрыть газ ключом. Спрятать ключ и спички. Только вот куда? Ты сыщик! Придумай, куда спрятать, чтоб этот прохиндей не нашел его.

Ефросинья Викентьевна растерянно оглядывала кухню. Куда? Вот искать — это она умела. А прятать ей как-то не приходилось.

— В банку с крупой, — наконец решила она и засмеялась. — Подпольные миллионеры таким образом прячут драгоценности…