Пройти чистилище

— Вы здорово сыграли, мистер Кемаль Аслан, — хладнокровно заметил Эшби, — но вы не хотите понять, что это не конец. Это только начало игры, которую мы, признаюсь, начали не столь удачно. Но ведь вся игра еще впереди. Предположим, что мы не найдем ничего в оставшиеся два дня. Предположим даже, что вынуждены будем отпустить вас. Неужели вы думаете, что сможете когда-либо работать на советскую разведку? Ваша карьера там закончена. Они вам никогда не поверят. Да вы и сами не захотите с ними сотрудничать, понимая, что с этой минуты мы будем следить за вами постоянно. Стоит ли продолжать игру, мистер Кемаль?

— Вы правы только в том случае, если я действительно играю, — сказал Кемаль, — но вы забываете о том, что я американский гражданин. Меня знает вся страна, моя компания известна во всем мире. Зачем мне работать на русских? Ради денег? Интересно, какие деньги они мне могут заплатить, чтобы я согласился с ними сотрудничать? Вы же должны знать годовые обороты моей компании и прошлогоднюю прибыль. Или это все тоже сделало русские?

Эшби нахмурился. Потом достал из кармана фотографию. На ней был улыбающийся незнакомец с темными красивыми глазами.

— Вы знаете, кто это? — спросил Эшби. — Я предвидел ваш вопрос и нашел в нашем архиве эту фотографию.

— Понятия не имею, — буркнул Кемаль, едва посмотрев на карточку. Сердце болезненно сжалось. Он узнал изображенного на ней агента.

— Это знаменитый советский шпион, миллионер Гордон Лонсдейл. Он был очень влиятельный и богатый человек в Великобритании.

— Очень хорошо. Ну и что?

— Его настоящее имя Конан Молодый. Он был офицером их разведки.

— Вы думаете, это я?

— Не обязательно. У него могли быть и талантливые ученики.

— У вас буйная фантазия, мистер Эшби. Я не могу быть нелегалом, хотя бы потому, что такие агенты когда-нибудь возвращаются домой, а я собираюсь жить в это стране еще очень долго. И в Хьюстоне у меня сын. Неужели вы думаете, что это не мой сын?

— Нет, конечно. Он ваш. Но мы думаем, что вы могли быть завербованы еще в коммунистической Болгарии, где прожили четверть века.

— Первые годы своей жизни я жил в Америке, если вы, конечно, обратили внимание на этот факт.

— Обратили. И не только на это. Мы нашли в Софии институт, где вы якобы учились. И нашли девушку, с которой вы встречались. Сказать вам, как ее зовут?

— Я могу сказать сам, — спокойно парировал Кемаль.

— Интересно послушать.

Диалог вел Эшби. Кэвеноу молчал, он пытался найти хоть малейшую трещину в безупречной защите «Вакха». Он был убежден, что перед ними «Вакх». И его злило их очевидное бессилие.

— Раз я с ней встречался, то, конечно, помню ее имя. Ее звали Бася.

— Да, — сказал Эшби, — и мы ее привезли в Вашингтон. Хотите ее увидеть?

Иногда одно мгновение решает все дело. Кемаль хорошо помнил уроки психологии, которые практиковались у них на занятиях. Психолог задавал самый простой вопрос — сколько будет дважды два, и терпеливо ждал ответа. Вернее, реакции на ответ.

Если спрашиваемый сразу отвечал, что дважды два четыре — это указывало на быстроту реакции и некоторую однообразность мышления. Если испытуемый, не отвечая, начинал улыбаться — значит, был человеком хитрым, но нерешительным, мягким, легко поддающимся на уговоры. Если ответ приходил с большой задержкой и явной обидой на столь легкий вопрос, это указывало на отсутствие образности мышления, стереотип поведения, недостаток творческого воображения. В этих случаях ценился не просто ответ, а время ответа и его содержание. Идеальным считался ответ, что дважды два не всегда четыре, даваемый через полторы-две секунды после вопроса. Не больше и не меньше.

Именно поэтому, вспомнив все это в течение секунды, Кемаль выждал еще одну секунду и сказал:

— Вы доставите мне удовольствие, мистер Эшби. Только учтите, это должна быть настоящая Бася. Любая другая меня не интересует.

— Знаете, Кемаль, — сказал Эшби, — мне нравится ваше спокойствие. Но вы напрасно все время ходите по краю пропасти. Можно ведь сорваться и очень больно удариться.

— По-моему, это вы ходите по краю, — возразил Кемаль. — В результате ваших непродуманных действий я уже потерял слишком много времени в вашей тюрьме. Вы представляете, какой иск я могу вам предъявить? У вас не хватит зарплаты, чтобы оплатить его.

— Он еще издевается! — не сдержался Кэвеноу, сжимая кулаки. — Наших разведчиков вы наверняка избиваете до полусмерти, пытаете, пока они не заговорят, а мы тут церемонимся с вами и еще разрешаем приглашать адвокатов.

— Мистер Кэвеноу, вы просто дремучий тип. Как вы работаете в ФБР с такими отсталыми взглядами? Я не хочу заступаться за русских, но у вас представления полувековой давности. Думаю, что разведчиком уже не пытают нигде. Это не дает нужного результата и, самое главное, нерационально. Во всяком случае, мне так кажется.

— У вас интересные взгляды на работу разведки, — сразу заметил Эшби.

— Скорее, контрразведки, — парировал Кемаль, — я просто читаю слишком много книг. Кстати, где Бася? Вы ведь обещали ее мне предъявить.

— Считайте, что я вас проверял, — ответил Эшби.