Пройти чистилище

Когда Кэвеноу доложили, что агент «Вакх» едет в Бейтаун, он не поверил. Он просто не имел права верить в такую глупость профессионального разведчика. Когда об этом доложили Александру Эшби, он прикусил губу, подумав, что они имеют дело либо с гением, либо с дилетантом. Но когда через час Кемаль Аслан, раздобыв букетик цветов, отправился на скромную могилу Тома Лоренсберга, Эшби было уже не до определений качеств агента. Он позвонил Кэвеноу.

— Вы знаете, что происходит в Бейтауне?

— Знаю, — мрачно ответил Кэвеноу, — он поехал на могилу своего связного, возложить цветы. Я всегда был против того, чтобы советского агента хоронили бы на обычным городском кладбище. Вот видите, что из этого вышло?

— Но почему он туда поехал? — изумился Эшби, — Он ведь должен понимать, что мы обязательно возьмем под контроль место захоронения Лоренсберга.

— Может, он решил, что прошло слишком много времени, — нерешительно предположил Кэвеноу.

— Вы сами в это верите?

— Вообще-то нет.

— Он придумал какую-то новую игру. Мы должны понять, что это за игра. Ни один разведчик никогда бы так не поступил. Это такое явное доказательство своей причастности к делам Лоренсберга, что после этого нам остается только арестовать мистера Кемаля Аслана.

— Очень хорошо, — сразу отозвался Кэвеноу, — мы давно хотели его брать, но вы каждый раз придумывали тысячу причин. Теперь мы его возьмем.

— Черт возьми, — закричал Эшби, — вы ничего не хотите понимать, Кэвеноу. А если он сделал это специально, чтобы мы его арестовали.

— Это меня уже не касается, — разозлился Кэвеноу, — он сам приехал в Бейтаун. Сам пошел на могилу своего связного. Если мы его не арестуем и после этого, значит, мы самые настоящие идиоты. Слышите, Эшби, я не разрешу ему вернуться в Хьюстон. Мои люди получат приказ на задержание. В конце концов, нельзя позволить этому типу все время смеяться над нами.

Эшби раздраженно отключился. Может, он прав, подумал с Эшби. Если они сейчас его не арестуют, это будет означать только одно — они начали игру против русских и им выгодно держать на свободе мистера «Вакха». Но почему этот тип сам полез в петлю? Почему? Эшби чувствовал, как нарастает в нем раздражение от сознания собственного бессилия.

Кемаль, довольно быстро найдя могилу Тома, положил цветы и минут сорок стоял молча, словно отдавая дань уважения своему многолетнему другу и напарнику. В этот момент он меньше всего думал о той игре, которую начал по собственной инициативе и которая могла завершиться для него весьма плачевно. Он вспоминал годы, проведенные вместе с Томом в Америке, вспоминал его мужество и находчивость, его самоотверженность и терпение, пунктуальность и исполнительность. Только сейчас он мог признаться себе, что его единственным другом все это время был Том. С его гибелью словно что-то оборвалось в душе самого Кемаля, как будто порвалась ниточка, связывающая его с прежней жизнью, с ее радостным детством, с его матерью, со школьными друзьями, со всем, что было дорого и памятно.

И только когда начался дождь, он, словно опомнившись, последний раз поклонился могиле товарища, подлинного имени которого так и не узнал, и вернулся к своей машине.

С кладбища он сразу поехал к Патриции, бывшему секретарю Кемаля и целых два часа сидел у девушки, выслушивая ее горестный рассказ о последних минутах жизни ее бывшего шефа. Глубоко в душе она была убеждена, что Том покончил с собой из-за неразделенной любви именно к ней, ведь его последнее «прости» было особенно трогательным и волнующим. Для себя она уже сделала выбор, решив никогда не выходить замуж, оставаться верной памяти так нелепо погибшего Тома Лоренсберга.

Правда, при этом она как-то упускала из виду то обстоятельство, что желающих взять в жены эту великовозрастную девицу в Бейтауне вообще не находилось. Легко сохранить девственность, когда на нее никто не покушается. Легко быть высокоморальным человеком, будучи импотентом или кастратом. В этих случаях для сохранения своего целомудрия не приходится прикладывать те титанические силы, которые почти всегда оказываются безрезультатными. И старая дева Патриция могла легко давать обеты безбрачия и примерного поведения, не искушаемая никем в радиусе двадцати пяти миль.

Кемаль пил хороший кофе и слушал Патрицию. Он сознавал, что в это время уже решается вопрос о его задержании и терпеливо выжидал, надеясь, что их решение будет верным. Он, собственно, на это и рассчитывал.

Кэвеноу в этот момент разговаривал с Биллом Хьюбертом, находившимся в самом Бейтауне. Даже после разговора с Эшби, он все еще сомневался, все еще пытался убедить себя в правильности подобного решения. Хьюберт держал в руках телефонный аппарат и ждал приказа. Кэвеноу по-прежнему колебался. Именно в этот момент к снова позвонил Эшби.

— Мы проанализировали ситуацию, — коротко сказал он, — его нужно брать.

— Вы тоже? — опешил Кэвеноу.

— Он решил идти в открытую. Наверное у него есть какой-то план, не понятный нам всем. Нам всегда трудно бывает понять этих русских шпионов.

— Он турок, — напомнил Кэвеноу.