Прокаженный

Где-то далеко раздались звуки тревожной сирены, затем послышался топот бегущих ног, и в дверь забарабанили, а Титов голосом звучным и протяжным принялся нараспев произносить нечто непонятное на древнем забытом языке. Скоро через амбразуру для раздачи пищи стали доноситься звуки команд и крики, а аспирант тем временем вырвал из лежавшего в кровавой луже женского тела сердце, высоко поднял его над головой и, вытянувшись от напряжения в струну, что-то громко и повелительно произнес.

В ответ раздался как будто тысячекратно усиленный раскат грома, весь исполинский, зарывшийся на много этажей под землю лабораторный корпус задрожал, и все видящие узрели, как в пространстве тонких энергий начал стремительно расти чудовищный, бешено вращающийся смерч. Постепенно его сумасшедшая круговерть замедлилась, и он превратился в нависший над институтом огромных размеров черный гриб, от которого с быстротой молнии протянулись к душам человеческим похожие на щупальца отростки.

Вздрогнул майор Кантария, не понимая причину странного томления в своем богатырски здоровом теле, зам по науке, чувствуя, как на мозг наваливается темная пелена, непонимающе затряс лысой головой, а очкастый главнокомандующий, осознав подступающее безволие, в отчаянном усилии сжал зубы, но тщетно, через секунду каждый почувствовал себя маленькой клеточкой огромного организма и почему-то увидел перед собой приятное узкоглазое лицо с по-настоящему страшными глазами.

В то же самое мгновение на другом конце города Ленька Синицын вдруг загоготал радостно, и конопатую, уже отъевшуюся харю его свело в широкой, торжествующей улыбке.

Часть четвертая РАЗОРВАННАЯ КРУГОВЕРТЬ

Изначально граница между добром и злом проходит через сердце каждого.

Первовестье

Глава первая

Поздняя осень подкралась незаметно. По ночам из-за Рифейских гор стал прилетать ледяной ветер, принося на своих крыльях низкие снеговые тучи, и боевой топор в руках Сарычева мерзлую почву не копал, а колол.

— Благословен будь, царь Хайратский Висташпа, да только на пятнадцатом году правления твоего прогневался бог, лучезарный Ахура-Мазда, и прилетела Черная Язва. — Губы майора беззвучно зашептали молитву, и, опустив в могилу самое дорогое, что еще оставалось, — мать его уже умерших детей, он задавил судорогу в горле и принялся бросать руками на крышку выдолбленного из цельной кедровой колоды гроба смерзшуюся комьями землю.

Где-то недалеко зацокала белка, и мысль о том, что кроме него еще кто-то остался живой в округе, заставила Сарычева горько усмехнуться. Всего лишь месяц прошел, как он вернулся с победой после битвы на большом соленом озере Воурукарте, и за время это от Черной Язвы погибли все, кто жил здесь ранее и кто в надежде на спасение покинул Города Кольца, смертельная болезнь не пощадила никого.

Сперва на человека нападала огневица, три дня лежал он без памяти в бреду, затем пупок его чернел, и это означало, что смерть уже стоит у изголовья заболевшего. Днем следующим на месте язвы лопались покровы, гной изливался в брюшную полость, и в страшных муках страдалец погибал.

Где-то высоко в небе сильный ветер зашумел в вершинах столетних кедров, закрутил в белом хороводе выпавший еще с утра снег, и, поведя необъятной ширины плечами, майор вздрогнул и накинул на коротко остриженную голову капюшон грубого солдатского плаща.

Когда погибли его дети, он стал повсюду искать смерти, но она находила только тех, кто цеплялся за жизнь, и вскоре он остался один, сердцем осознав, что не сбывается то, чего желаешь слишком сильно. Горестно глянул он на затянутое синевой небо:

— О Ахура-Мазда, почему не пошлешь ты мне быструю смерть, в чем теперь смысл жизни моей? — А рука его непроизвольно потянулась к висящему на широком кожаном поясе острому мечу из твердой зеленовато-желтой бронзы.

Стоит только глубоко вонзить его себе между ключиц, прямо в яремную впадину, чуть-чуть повернув острие вниз налево, и сердце бессильно замрет, а свет навсегда погаснет перед глазами, но это страшный грех, нельзя разрушать тобой не созданное, и, застонав, Сарычев подхватил пригоршню снега и прижал ее к своему разгоряченному лицу.

А тем временем могильный холмик уже наполовину присыпало поземкой, и, представив, каково лежать в непроницаемой холодной темноте, майор склонил голову и крепко, так что побелели костяшки пальцев, сжал прикрытые до локтей боевыми браслетами руки в кулаки.

Раньше мертвых хоронили по-другому: тела их помещали на «дакмы» — Башни Скорби, а чтобы земля не осквернялась, ей предавали только кости, оставшиеся после пиршества священных птиц Ахуры-Мазды — воронов.

Нынче былое благочестие забыто, и демон-разрушитель Ангра-Майнью давно простер над миром свои крылья и, затмевая постоянно свет мудрости божественной в сердцах людских, повсюду уподобляет человека зверю.