Прокаженный

Хотя и наступила вроде бы весна-красна, но стоило майору очнуться, как сразу же стало ясно, что в салоне «девятки» было дубово, как в морозильнике. Стараясь совладать с дрожавшими от холода руками, он безуспешно принялся запускать мотор, потом все же сподобился заслонку карбюратора прикрыть, а когда машина завелась и полегчало, потянулся до хруста в костях и тронулся в направлении славного Красносельского района.

Было раннее морозное утро. В небе все еще висела яркая молочно-белая луна, окруженная блестящими осколками звезд, под колесами лайбы громко хрустели покрывшиеся льдом лужи, и, пролетая перекрестки по мигающему желтому без остановок, Сарычев доехал до гаража удивительно быстро.

Однако заезжать он не стал, а, запарковав машину метрах в ста от прикрытых ввиду ночного времени ворот, вылез из нее и бодро направился к загораживавшему проезд красному шлагбауму, и уже через минуту понял, что поступил правильно. Выяснилось, что на площадке для машин находился, если судить по еще теплому двигателю, недавно прибывший джип, а когда Сарычев, протиснувшись в щель между створками, начал брать барьер, высунувшийся из своей будки заспанный сторож проворчал:

— Че не спишь, мать твою за ногу? Вначале трое приперлись, теперь этот лезет. Ваше счастье, что собаки околели. — И сказанное майору весьма не понравилось.

Неслышно приблизившись к своему гаражу, он услышал доносившийся изнутри грохот разбрасываемого во все стороны железа и, глянув на мощный ригельный замок на воротах, который был открыт, а не взломан, сразу понял, что взялись за него по-настоящему.

Мгновенно из глубин его подсознания поднялась мутная волна неудержимой ненависти к бесцеремонным визитерам, которые с бандитской вседозволенностью творили привычный им беспредел, однако, вспомнив давешний сон и пронзительно-голубые глаза Заратустры, Сарычев почему-то от решительных действий воздержался, а, энергично взмахнув рукой, приказал коротко:

— Всем спать до вечера.

Сейчас же вся троица приклонила свои бритые головы на густо залитый машинным маслом пол, и, убедившись, что свое внимание на помойное ведро разбойники не обратили, майор, подобно скупому рыцарю, деньги пересчитал и распихал «котлеты» по всем карманам. Затем он с горечью оглядел разбитый верстак с обрушенными на него со стен полками и, отчетливо понимая, что проснувшись, бандиты гараж сожгут дотла, выудил из кармана одного из них ключи с техпаспортом от иномарки и неторопливо двинулся прочь.

Джип был сногсшибательным, из последних американских, — с бортовым компьютером, кондиционером и лазерным проигрывателем компакт-дисков, а когда майор заметил, что показания всех приборов выведены на лобовом стекле, как в сверхзвуковом истребителе, то почему-то ни к селу ни к городу вспомнил своего старого отдельского «жигуленка» и тяжело вздохнул.

Остановившись возле «девятки», он вытащил меч из ее салона, вернулся к джипу, вставил ключ в замок зажигания и, ласково похлопав по защищенному локером белому крылу, в раздумье уселся в кресло иномарки. Судя по тому, насколько быстро был пробит его гараж, к делу подключились бывшие его коллеги, и, прокачав ситуацию, Сарычев сделал музыку погромче и принялся действовать.

Между тем город начал просыпаться, транспортный поток сделался более плотным, и, без приключений добравшись до первого же «ночника», майор стал обладателем, как было написано на упаковке, галантерейного набора настоящего мужчины. Отыскав в ворохе презервативов нужное, в сортире Варшавского вокзала он почистил зубы, умылся и, горестно вздыхая, лишился, надо думать, не единственной своей мужской гордости — усов. Изумленно глянув на свою помолодевшую лет на десять, вроде бы несколько перекошенную физиономию, Александр Степанович быстро отвернулся и, утешая себя народной мудростью, что нечего на зеркало пенять, если по жизни рожа кривая, направился по стрелке, обещавшей фото на паспорт в течение часа.

В глубоком бетонном каземате, как видно, при советской власти бывшем объектом ГО, майора ослепили вспышкой и, заверив, что «портрет иметь будет качество кошерное», уговорили все-таки зайти за ним минут через сто двадцать, поскольку лаборант Абрам Израилевич болеет нынче инфлюэнцей и процесс от этого проходит медленно и печально.

Времени зря не теряя, майор отправился в молочную закусочную и, подивившись вначале отсутствию очереди, а чуть позже местным расценкам, неторопливо принялся завтракать. Отъев полстакана сметаны, он добавил туда томатного сока и, посолив, принялся за вареные сосиски с рисом, запивая их вкуснейшей нежно-розовой смесью, отдаленно напоминавшей остатки от помидорного салата. Когда с чаем и блинчиками с творогом, неплохими, к слову сказать, было покончено, Сарычев приобрел пачку «Вискаса» и, наполовину отсыпав содержимое ее перед изумленно-радостными мордами оказавшихся неподалеку братьев меньших, закинул в коробку пару пачек зелени и, поправив упаковку, отправился на почту.