Прокаженный

Сейчас же раздался грохот разрываемого ствола, и лицо стрелка обагрилось кровью, а майор, не теряя ни секунды, перетащил его на заднее сиденье и, усевшись рядом, внимательно на Вячеслава Ивановича посмотрел. Рана была пустяковой — кусок металла срезал кожу на лбу, однако громкие протяжные стоны мешали сосредоточиться, и истинную причину полковничьей сопротивляемости чарам Сарычев углядел не сразу. Оказалось, что чекист Носков был уже несвободен — к его солнечному сплетению тянулось нечто похожее на гигантское угольно-черное, переливавшееся всеми цветами радуги щупальце. Изредка по нему волнами пробегала дрожь, а внутри что-то начинало пульсировать, и майору никак не удавалось углядеть, откуда оно брало свое начало. Однако долго любоваться на чекистский отросток он не стал, а, развернув полковника лицом к себе, спросил:

— Кто такой Шаман?

Далее произошло уже знакомое: глаза Носкова широко раскрылись, и ни с чем не сравнимый беспредельный животный ужас начал быстро заполнять все его чекистское существо, а Сарычев увидел, как черное щупальце вдруг завибрировало бешено и начало стремительно наливаться ало-рубиновым цветом.

— Где найти Шамана? — торопясь, громко рявкнул Александр Степанович и, чтобы направить полковничье внимание в нужное русло, закатил тому сильнейшую пощечину.

— Не знаю, он всегда сам находит нас. — Глаза чекиста начали закатываться, внезапно его выгнуло дугой, как при эпилепсии, и сильная дрожь пробежала по его телу.

— А-а-а-о-о-о! — бешеный, ни на что не похожий крик вырвался при этом из полковничьей глотки, лицо его стало стремительно приобретать синюшный оттенок, и через секунду он затих, а майор увидел, как ярко-рубиновое щупальце, быстро темнея, исчезает где-то неуловимо далеко.

«Ну прямо как в фильме ужасов», — подумал он и, уже почти подъезжая к Автову, понял, что с полковником он несколько недоработал, поторопился малость. «Ладно, исправимся», — обнадежил себя Александр Степанович и, испытывая горячее желание чего-нибудь съесть, направился к дому. По пути он приобрел шестьсот граммов колбасы «докторской», пюре дяди Бена, цветом рожи здорово смахивавшего на кота Лумумбу, и, пока закипал чайник, позвонил в Смольный.

— Добрый день, — сладким, как патока, голосом сказал он, — нельзя ли услышать Михаила Борисовича Шоркина?

— Никак нельзя, — нехотя отозвался стервозный женский голос и сухо пояснил: — Он на совещании. — И раздались короткие гудки.

— Спасибо, родная, — сказал Сарычев вслух и трубку положил.

Наступал решительный момент — чайник закипел, нарезанная кубиками колбаска, щедро сдобренная лучком, уже зарумянилась, и, разбодяжив творение заокеанского умельца водичкой, Сарычев смешал пюре с содержимым сковородки и принялся поглощать конечный результат, как и положено людям себя уважающим, столовой ложкой. Запив все это горячим чаем с овсяными печенюшками и лимоном, Александр Степанович кончиками пальцев вымыл в холодной воде посуду, убрал остатки харчей в холодильник и принялся собираться в путь.

В парадной на невынесенных мусорных бачках расположилась веселая компания усатых — толстых, с блестящими бусинками умных глаз и розовыми длинными хвостами, — при виде майора расходиться не пожелавших категорически, и он почему-то подумал: «В атомную войну, говорят, все сдохнут, кроме этих, — а вслух сурово сказал: — Погодите, вот Лумумба вырастет, будет вам день Африки». Крысы отреагировали вяло. Не спеша майор завел машину и покатил по направлению к Смольному, вспоминая по дороге, что же все-таки ему известно об архитектурной жемчужине. Оказалось, что немного: собор не был освящен, девицы благородны, а партия — ум, честь и совесть нашей эпохи. Сарычев вздохнул: «Да, не густо. Ну еще что-нибудь». Закрытые распределители, и открытые широко пасти вождей на трибунах. Спецкоманда по накоплению ценностей в блокадном Питере, и ценности эти, найденные на дачах у товарища Жданова. Общение по телевизору с пришедшими на прием, и битье на счастье эрмитажного сервиза. Неожиданно Сарычев сплюнул и, решив, что об архитектуре больше думать не будет никогда, всю оставшуюся дорогу ехал без мыслей — так легче было.

Глава пятнадцатая

Запарковав лайбу, майор отыскал пятый подъезд Смольного и, погуляв минут сорок, повстречался наконец с ответственным работником мэрии Михаилов Борисовичем Шоркиным. Был он высоким, видным россиянином, одетым в скромное кашемировое пальто от Версаче, и Сарычев легко узнал его по толстому угольно-черному щупальцу, крепко держащему радетеля демократической жизни за живое.

Было довольно прохладно, и, зябко кутаясь в Воротник из перламутровой шиншиллы, Михаил Борисович дистанционно запустил двигатель своего «шевроле-блайзера» и быстрым шагом порысил к машине, чтобы поскорее опустить зад в уже нагретое, подогнанное компьютером по фигуре сиденье.