Прохладное небо осени

Ох, какими же мы старыми кажемся им. Как, впрочем, и нам когда-то казались стариками сорокалетние люди... Отчего это старшие всегда виноваты перед младшими этим «уже»? «Ему – уже сорок». Чем человек старше, тем перед большим числом людей он виноват. Ему – уже. В одном этом «у ж е» – осуждение. Ведь никогда тот, которому «уже», не придаст такого оттенка слову «еще». В «еще» всегда ласка; снисхождение, в крайнем случае.

– Господи, молодые еще, – говорила Лилька, прощаясь с Инессой на площадке. – Все им кажется просто, все – легко. Пусть женятся, – объявила она решительно. – Хотят после зимней сессии – пусть после зимней. Мальчик неплохой, как тебе кажется? А могла бы ведь какого-нибудь обалдуя привести, тоже особенно не поспоришь, а? Или – пижона?

Лилька была беспомощна перед юным существом, ею самой рожденным. Наверно, в больнице у себя она ни перед кем так не беспомощна.

6

По тускло освещенной улице Гоголя Инесса вышла на Невский. Несмотря на поздний час, он весь еще сверкал и горел разноцветным неоном и ртутными светильниками, фарами и витринами. И все это сверкает и горит уже почти само для себя – редкие прохожие, полупустые автобусы и троллейбусы, жители попрятались в дома. Окна, большей частью уже темные, отражают огни проспекта.

До чего же хорош Невский, светлый и без суеты, в этот час!.. Но это только из Лилькиной комнаты могло показаться: выйдешь на Невский и непременно, как бывало, встретишь... Ну, кого? Володю Андреева или Дюймовочку (в Дюймовочке – Лиде Суворовой – в девятом классе было восемьдесят килограммов веса при росте сто семьдесят, оттого и пошло прозвище)? Или Гришку Неделина? Или... Нет, никого уже Инесса не встретит. Новые ходят в этот час по Невскому Володи, Гриши, Дюймовочки. Новые – юные, новые – старые, новые – средних лет. Прежде ходили одни, теперь другие. Раньше шла девчонка Инесса, а теперь идет Инесса уже средних лет. С виду ничего на Невском не изменилось. Как и раньше, идут молодые, постарше, еще постарше. Еще и при Пушкине тут ходили – свои молодые, свои пожилые. Пушкин здесь ходил – сначала молодой, а потом – постарше, постарше он точно тут ходил – вон там, за изгибом Мойки, дом, где он жил, откуда шел к этому вот углу. В детстве Инессе казалось, что Бог знает как давно это было. Не так давно, каких-нибудь сто тридцать лет, две неполные человеческие жизни... Так и ходят по Невскому один век и второй люди, и только сам Невский видит в шумном бурлении веков эту тихую и вечную смену поколений на своих тротуарах...

Прошли длинноволосые, с челками, мальчики в странных приталенных камзолах. В транзисторе, который один из них вертел в руках, играл джаз – что-то хриплое и немелодичное, но в отчетливом ритме, и под него длинноволосые мальчики совершали на ходу несколько дикарские телодвижения. Нет, правда, наверно, что человек произошел от обезьяны... Навстречу Инессе шел мужчина – высокий, без шляпы и прихрамывал. Ее ожгло точно током – так все в этом человеке было знакомо ей: непокрытая до самых морозов шевелюра и как голову держит... Походка – нет, походку Инесса не узнала, и палка тоже была незнакомой, но Инесса же помнила и про новую походку, и про палку... Значит, раньше времени вернулся из командировки – вон и портфель в руке, в таких портфелях у командированных мужчин умещается все необходимое им в пути. Он действительно почти не хромает. Инесса ускорила шаг, она чуть не крикнула, оказавшись лицом к лицу с мужчиной: «Володя!», но не успела крикнуть, зрение сработало на мгновение раньше и зафиксировало чужую, несколько опешившую от замеченного порыва, совершенно несимпатичную физиономию. До краски, прилившей к лицу, смутившись, Инесса обошла незнакомого мужчину. И долго не могла успокоиться – и от неловкости, и от разочарования, и от всколыхнувшегося в ней давно забытого чувства. Как она могла так обознаться?.. Это оттого, что с той минуты, как Лилька рассказала о Володе, Инесса думала о встрече с ним. Проходила мимо его дома на улице Гоголя – казалось: вот сейчас он выйдет из арки ворот... На первого попавшегося человека кинулась, стыд какой. Видел бы Андрей... Когда я уехала из Москвы? Неужели только вчера? Не сто лет назад? Москва была бы от меня сейчас так же далеко, как планета Юпитер, если бы не знать, что можно хоть сию минуту сесть в «Стрелу» и утром оказаться на Комсомольской площади. До Юпитера «Стрела» не довезет. Андрей и Катюша, наверно, спят. Их сегодняшний день недалеко ушел от вчерашнего, а у Инессы прошла целая вечность... Завтра первым делом надо позвонить Токареву. Самым, самым первым делом.