Проходящий сквозь стены

— …История восхождения нашей сегодняшней гостьи на эстрадный Олимп вполне заслуживает отдельного повествования, — заливался между тем Джулия. — Вы возразите мне, конечно, что много раз слышали ее, читали в журналах, однако уверяю — ни разу не была она рассказана полностью. Мы же не утаим от вас ничего! Вы, господа, станете первыми, кто узнает новые, поистине интимные подробности этой авантюрной и одновременно трогательной сказки. Да-да, сказки! Итак, все началось более пяти лет назад, когда господина Аскерова взорвали в собственном автомобиле. К счастью, машина была бронированной, поэтому владелец приличного числа уральских и сибирских заводов по производству «крылатого металла» уцелел. Хоть и был крепко контужен. Пролежал он в коме года три с половиной. За это время капитал его мало не удесятерился; кроме того, вошла в возраст прекрасная племянница, обладательница чарующего чувственного голоса. Со всем пылом юности девушка мечтала о славе. Однако была барышней не только хорошенькой, но и умненькой. Она понимала, что слава — это в первую очередь деньги, во вторую и третью тоже деньги и только в пятую—десятую — талант. Деньги были у дядюшки, который, клятвенно обещали врачи, вот-вот восстанет от летаргии. Лейла решила действовать. Первым, что увидел очнувшийся от трехлетнего беспамятства «алюминиевый герцог», были ее огромные заплаканные от радости глаза. Дальше — ясно. Сердце господина Аскерова наполнила любовь. Отцовская или (мы же с вами взрослые люди!) не совсем. Не важно. Важно, что была она искренней и горячей. «Хочешь, я куплю тебе корону Мисс мира? — спросил Аскеров. „Мое призвание — петь“, — скромно сказала дядюшке Лейла и в мгновение ока стала звездой.

Джулия на миг умолк. Зал ждал продолжения. Джулия вцепился в микрофон, как в шею врага, подтянул его к размалеванной пасти и проговорил:

— Вы думаете — и это сказка?.. Вы думаете — и в чем тут сказка?.. Вы думаете — да она же хищница!.. Проза, думаете вы раздраженно, а Джулия, обещавший нам чудеса, — лжец!.. Если так, сладенькие мои, вы не правы! Сказка уже начиналась. Она подкралась к нашим героям как рысь, улыбнулась, как Чеширский кот, и… И Лейла по-настоящему полюбила дядюшку. Дочерние те чувства или (мы же с вами взрослые люди!) не совсем, не важно.

Важно, что они пламенны. Помните Библию? «Стрелы ее — стрелы огненные…» Пламя это сжигает наших героев, а сейчас, коснувшись, поглотит и вас! Итак, встречайте!.. Звезда Востока! Шемаханская царица!! ЛЕЙЛА!!!

Джулия, аплодируя, удалился за кулисы. Занавес разошелся, четверо мускулистых невольников вынесли на сцену открытые носилки с Шемаханской царицей.

Шоу началось.

Я снова приник к орхидее:

— Здесь Сизиф. Вышла. Отсчет.

Посмотрел на часы. 22.17. Плюс пятнадцать минут. 22.32. Успеет ли стемнеть по-настоящему? Пол-одиннадцатого… Нет, не помню. Ну ладно. Зритель-то за четверть точно успеет весь подтянуться. И втянуться. Так что праздношатающихся на моем пути быть не должно. Надеюсь, бедра Лейлы заинтересуют и часть секьюрити.

Десять минут закончились удивительно быстро. Оставалось пять. В самый раз.

Я поднялся.

Зал был околдован. Лейла безо всяких факирских штучек выдавала такое, что даже официанты забыли о своих обязанностях, даже поэтессы разинули рты — и, забрось я им сейчас туда по бумажному шарику, вряд ли заметили бы.

Умница Кракен рассчитал верно: на мой уход действительно никто не обратил внимания.

Путь до сортира занял еще две минуты.

Возле двери, ведущей в закрытую для публики часть заведения, торчали знакомые мне акромегалии. Долг и любопытство почти зримо разрывали гигантов надвое. Отходить от двери более чем на пару шагов им, видимо, запрещалось категорически. Однако и пропустить выступление такой знойной и фигуристой девицы казалось им непозволительной глупостью. Страдальцы вставали на цыпочки, тянули бычьи шеи, чтобы увидеть сцену, и, должно быть, что-то все-таки видели. Гоготали.

Очень хорошо. Наслаждайтесь, ребята. Две с половиной минуты вам на это.

— Вряд ли такую же любовь к музыке имеют сторожевые змеи, — резонно заметил Жерар. — А жаль… Правда, Паша?

«А мне-то как жаль», — подумал я, но не ответил.

Я настраивался на действие.

— Как условились, — деловито напоминал я бесу еще через минуту, раздеваясь. — Сидишь здесь, слушаешь, нюхаешь. В темноте видишь?

— Глупо было бы…

— Смотришь. Запоминаешь. Потом обо всем доложишь Сулейману.

— Как Сулейману? Мы же…

Я поднял его до уровня глаз. Таяли последние секунды.

— Напарник, — сказал я решительно. Нелегко далась мне эта решительность. — Ты. Здесь. Потеряешься. Суматоха и прочее…— Я заставил себя бодро улыбнуться. — Мне будет очень горько… и это увидят все, кому следует.

— Но Паша…