Проходящий сквозь стены

Судя по размерам владельцев фонарей (фигуры их кое-как можно было разобрать), меня угораздило нарваться на старых знакомцев, сторожевых акромегаликов. Удирать, хоть бы и сквозь стену, было глупо. Все равно что гусей дразнить. Вступать в сражение — тем более безнадежно. Накачанные фенаболилом под завязку и покрытые чудовищными мускулами, громилы даже не почувствуют моих наскоков. Оставалось уповать на счастливый случай. Например, на то, что неведомый папа из-за обшей суматохи лично прийти не сможет и велит разобраться с подозрительным гражданином на месте. Тут-то я их и попытаюсь облапошить. Гормоны роста и прочие стимуляторы, особенно употребляемые в огромных количествах, не самым благотворным образом влияют на высшую нервную деятельность. Не зря великаны в сказках — кретины поголовно.

— Папа сейчас будет, — убил мою надежду сиплый. — Говорит, по билетам проверку закончили. Как раз из VIРа одного мена не хватает. По описанию вроде этот.

— Так, может, он тут правда кого-то натягивал? Я, например, Коко в зале не видал.

— Не-а! Ему не положено. То есть, может, он и натягивал Коко, только на халяву. Под шумок решил сладенького попробовать.

— А вдруг шпион?

— Ну, разве журналюга какой.

— Слышь, крендель! — прикрикнул веселый. — Ты журналист, да? Из какой газеты? Если папа тебя отпустит, напиши про нас, ладно? Мол, знаком с самыми здоровыми парнями Императрицына. Точно, точно, мы такие! В боях без правил участвовали, в Японию ездили, в Осаку. И еще в Чехию. Я в Праге еще такую тату рулевую сделал. На лбу. «Змет», понял! Это как у одного чешского монстра. Голем называется, чудовище Франкенштейна. Только он глиняный был, а я из камня. Не веришь? Бицуху потрогай. — Он напряг руку, демонстрируя безобразно вздувшийся, оплетенный синими венами бицепс— Во, иди, потрогай!

— Не педик мужиков трогать, — зло прошипел я.

— Ладно, верю, — отступился с готовностью веселый. Очень уж ему хотелось в журнал попасть. — У меня, между прочим, и боевое имя Русский Голем. А у него — Т-34…

— Кончай, — оборвал вдруг сиплый.

— А чего — кончай? Такая пруха подвалила. Япошки про нас писали, чехи тоже писали, а на родине никто не знает. Сам спасибо скажешь потом.

— Не знают, значит, не надо. Да и не из газеты он. Чего бы газетчику с голой жопой тут делать? И как он, кстати, сюда попал без грин-карты? От дверей мы не отходили, даже когда свет погас. Потом вообще закрыли на ключ. Не, тут какие-то непонятки…

Совсем близко застучали деревянные палочки. Громче, громче. Чаще, чаще.

— Папа? — крикнул Русский Голем, оборачиваясь. — Ты прикалываешься? Па…— Голос его сорвался.

— Он на мне! — внезапно заорал сиплый Т-34. — Стреляй! — Лучи света заметались беспорядочно. Голем отпрыгнул, въехав плечом мне в лицо. Я как стоял, так и сел. Сразу стало нехорошо.

Негромко хлопнуло дважды.

— Я его сшиб! — торжествующе крикнул Голем. — Уйди, Танкист, закрываешь. Отойди, … .., добью!

Слышалась отчаянная возня, топот. Что-то мелькало в луче света, похожее на толстое колено бамбукового удилища. Деревянный перестук превратился в бешеный треск, будто гигантский, с медведя размером, жук разминал перед взлетом жесткие крылья. Т-34, видимо, все не отходил, потому что Голем, свирепо матерясь, пробежал по моим ногам в сторону возни.

Происходило что-то по-настоящему жуткое, одинаково неожиданное как для меня, так и для охранников. И если даже это была подстраховка кракенов, то помочь она мне все равно не могла. Конечности были вялыми, в голове бренчал колокол. Я попытался одновременно сжаться в комочек и убраться ползком подальше. Уткнулся в стену — да так и замер.

Голем опять начал стрелять. Потом у него, наверно, кончились патроны. Т-34 сдавленно прохрипел:

— У него молоток! — И еще: — Я больше не…

В колено мне ударился отлетевший фонарь. Машинально я направил луч от себя.

На сиплого Танкиста наседала безобразная тварь. Из-под черно-коричневого, размером со стиральный таз купола, похожего на кембрийского трилобита[30], обзаведшегося кучерявой тонзурой и десятком кроваво-красных глазков, торчали двухметровые членистые конечности. В суставах ноги поросли редкой шерсткой, было их штук шесть или восемь, не разобрать — настолько быстро они двигались, издавая тот самый деревянный треск. Пара конечностей упиралась в пол, приплясывая и подпрыгивая, несколько стегало по сторонам (на концах — страшные, опушенные короткой жесткой щетиной крючья), держа на расстоянии Голема с разряженным пистолетом. Еще одна нога размахивала впечатляющим, вроде кузнечного, молотом.

Сколько-то конечностей исцарапанный, но пока серьезно не пострадавший Танкист прижимал к себе, да только силы у него быстро кончались. Вот один «бамбук» высвободился, скользнул у него между ног, за спину, и без перерыва рванулся назад и вверх, вспоров тело, точно полотном работающей цепной пилы. Охранник скорее с досадой, чем с болью сказал «мама», потом «ой, мамочка», а потом был отброшен во тьму и там захныкал — все тише и тише.