Проходки за кулисы. Бурная жизнь с Дэвидом Боуи

Челси был идеальным окружением. Шиковый, хиповый, богатый, артистичный, либеральный, он был домом самых подходящих людей – кино-, модной и музыкальной элиты, – пробившихся сюда из менее шикарных мест – из Ноттинг-Хилла, Эрллз-Корта и прочих слегка менее престижных районов северо-запада или даже востока города и областей к югу от реки, но попадались здесь и люди из традиционных истеблишмент-аристократических кварталов, вроде Мэйфэйра или Белгрэйвии.

Челси был колыбелью неформального стиля, непретенциозности и очарования. Зеленые георгианские скверы, маленькие конюшни, грациозно и пропорционально застроенные улицы, сбегающие к милой, цивилизованной северной набережной Темзы: это был самые замечательные места, лондонская жизнь во всей своей красе.

Живя в Челси, человек стильный и обеспеченный легко получал доступ к череде общественных развлечений; не просто в частном доме какого-нибудь друга или на всеобщем ежедневном параде мод в бутиках на Кингз-роуд, но в очень хороших, веселых, полуэксклюзивных клубах, ресторанах и прочих местах такого рода.

Например, “У Лауриты” [Laurita’s] – одно из таких мест. Расположенное на Фулхэм-роуд, оно было создано самой Лауритой и ее роскошным и мужем-пуэрториканцем, Козмо, (только замечательные дети этой пары были еще более хорошенькими, чем они сами). Атмосфера в их ресторане была милой, дружелюбной и счастливой – настолько же полезной для души, насколько его классическое жирное меню было вредно для вашей сердечнососудистой системы. Все ели “У Лауриты”, и все обожали Лауриту.

“Ласт Ризот” [“Последнее Прибежище”], бар-ресторан прямо напротив через улицу, был еще одним возбуждающим местом, но совсем в другом духе. Он не продержался долго, но пока он существовал, там можно было здорово повеселиться. В нем была такая крошечная танц-площадка, что мгновенно становилось тесно и жарко, и, помимо обычной художественно-модно-театрально-кино-музыкальной толпы, там встречалась и другая, более шустрая и скользкая, публика: директора рекламных агентств, богатые сомнительные типы от импорта/экспорта и просто гангстеры. “Ласт Ризот” подходил вам, если вы хотели более острых ощущений – от обычного горяче-потного танца до ночи с каким-нибудь вооруженным типом.

Если же вам хотелось чистого рок-н-ролла, вы отправлялись в “Спикизи”. Он был как раз подходящим местом, если вы одевались, как килеры, гарцевали верхом на мотоцикле и хотели, чтобы у вас отвалились уши от грохота музыки.

А если вы были расположены просто поужинать в роскоши, то вы ехали к “Тьерри” и ели там, как самый счастливый француз. Если же вы, напротив, только что проснулись и были голодны, то за ланчем отправлялись неподалеку, в Найтсбридж, и садились за столик в “Сан-Лоренцо” на Бичэм-плэйс. Там вы могли наткнуться на Мика и/или Бьянку или же на кого-нибудь другого из коронованных особ рок-н-ролла, кино, моды, театра или живописи – Брайана Ферри, Лайонела Барта, Мэри Куонт, кого угодно, но также, к несчастью и на настоящих аристократов. Да-да, лошадиные лица тоже попадались в “Сан-Лоренцо”.

К тому же в вашем растопряжении было только что открывшееся “Хард-Рок-Кафе” (но оно не совсем в моем стиле), а затем – “Мортон’с”, более эксклюзивное заведение Питера Мортона. У него там имелся с большим вкусом сделанный пианино-бар, и юные рок-н-ролльные выскочки могли сидеть в нем до двух ночи, счастливо потягивая самые разнообразные напитки, изобретенные людьми, как нельзя более удаленными от их социального круга: южно-калифорнийскими поклонниками серфинга, японскими промышленниками-кораблестроителями, плантаторами каучука из Малайзии, мексиканскими скотоводческими баронами и кем угодно, кто только знал, как сделать хороший коктейль.

Впрочем, не то чтобы “У Мортона” попадались только рок-н-ролльщики. Как и в большинстве моих любимых эксклюзивных мест там ошивались все: дипломаты, преступники, политики, даже банкиры, если они были богаты и, главное, стильны. Сами по себе деньги не сделали бы вас вхожим в этот круг, но умение их тратить и подходящий костюм вполне могли вас туда ввести.

Возможно, я забыла еще какие-то важные места развлечений, но, насколько припоминаю, еще одним моим постоянным местом были “Бродяги”. Там я проводила время чаще, чем где-либо еще. Замечательный хозяин, Джонни Голд, был таким спокойным и расслбленным – его частенько можно было встретить где-нибудь катающимся на лыжах или плавающим под парусом, или просто загорающим – и обращался с Дэвидом и мной чрезвычайно любезно, да и вся окружающая обстановка нам нравилась.