Проходная пешка

Очень хотелось прибить кого-нибудь. Самовар все не закипал, в отличие от меня — и, чтобы не пристрелить несчастный, ни в чем не повинный водогрей, я взбежал на бровку балки, осмотреться. Ну, собственно, ничего такого удивительно-неожиданного. То же, что и ночью, только в красках. Разве чуть поодаль какие-то развалины, но совсем старые. Глянул вниз — нет, не кипит, струйки пара не видать — и пробежался, ради сугрева, к развалинам. Издалека они казались гораздо презентабельнее — а вблизи оказались просто пологими кучами камня, поросшего травой и каким-то вьющимся кустарником. Но это точно были развалины — правильной продолговатой формы возвышения, метров сорок длиной и около десяти шириной, расположенные параллельно друг другу, шесть штук. Да и торчат местами пусть и обкатанные ветром, но узнаваемые каменные плиты. Присев, правда, немного удивился. Это были не камни — а самый натуральный железобетон. Только очень, очень старый — тонкая арматура буквально изошла в ржавчину, бетон изъеден и похож на губку. Чорт, мне казалось, что железобетон начали применять только где-то на границе девятнадцатого и двадцатого веков, хотя просто бетон, рассказывали, еще египтяне в пирамидах использовали. Хотя — я вовсе не специалист… а может, и специалисты не все знают. Одно точно — это железобетон, и этим развалинам дохренищамного лет. Загадка истории, ага. Ну и чорт с ней. Не историк я. Обошел следующую кучу — да, точно — железобетон! Эка штука…

В третьей куче увидел еще одного местного — нахохлившись, в углублении под кустом, у края развалин, сидел здоровенный, толстый филин.

— А, так это ты, сцуко, мне тоже спать не давал — я положил руку на кобуру — пристрелю и сварю, как индюка!

Филин открыл оранжевый глаз, тупо посмотрел перед собой, встряхнулся, и снова закрыл глаз. Револьвер я достал, но стрелять не стал. Жалко стало. Не филина, конечно, а патрона. Еды у меня полно, а патронов всегда мало, да и шуметь незачем. Тут, выходит, один хищник спас другого — хоть садись лепить аллегорию — Жаба, спасающая Филина. М-да, «церетелише-шайсе-лепкен»… Живи ужо, пернатое — я не столько сытый, сколько жадный.

Обернулся на сиплый свист и дребезжащее позвякивание — ага, вскипел! Язычок на крышке самовара подбрасывало струей пара из отверстия, им прикрываемого, и он подскакивал и снова падал, брякая о крышку. Пробежался обратно, мимо соседей, с размаху хлопнув по крупу рыжую лошадь, на что та только фыркнула.

Эх, горячий чай с портвейном — отличное дело. Да с хлебом, с салом и отыскавшейся в телеге луковицей — самое оно поутру. Хорошо бы конечно, чтобы кто-нибудь подал яичницу с беконом и бутерброд с сыром — но «чого нема — того нема». Ну и ладно. Уже вполне согрелся, да и от солнышка тепло стало. Ну, поели — пора и баиньки. Только, пожалуй, надо перебраться чуть подальше от дороги, по балочке. Забросал в телегу все барахло, запряг Зорьку, и поехали — недалеко, за убитого метров триста, почти сразу на уровне, где дальние развалины на бровке. Тут ежевика разрослась по всему дну, буквально перегородив балку, так что дальше все равно не проехать — тут только танк и прошел бы. С третьего захода все же «притер» телегу почти к самым кустам — и, распрягши снова лошадь, устроился спать между телегой и зарослями — так все же как-то спокойнее. Проверил перед сном оружие, причем подумал, что тут неплохо и побольше стволов иметь под рукой — зарядил и положил под тряпку поблизь от себя один из бульдогов. Прикрылся пледом и вырубился практически мгновенно, и спал без снов, как убитый.

Проснулся точно уж заполдень — жарища вовсю, стрекозы, кузнечики, птицы. День в разгаре. Проснувшись, полежал малость, прислушиваясь — нет ли чего вокруг эдакого, подозрительного? Вроде нет… Вылез, осмотрелся, справил нужду и задумался. Ну, для начала — надо что-то делать с соседушкой. И валяться ему так не след, я все же не тороплюсь, сейчас мне поспокойнее — так что надо бы и зарыть. Но, до того — облегчить, так сказать, путь, избавив от предметов суетной мирской жизни, коие ему теперь — совершенно ни к чему, и с собой которые он — ну никак не возьмет. Проще говоря — обобрать его надо. Ну и лошадь прибрать — не оставлять же, в самом деле. Нет, я не жадный, я домовитый.