Проходная пешка

По главной лестнице они поднялись на верхнюю палубу. Заглянув через перила, Белль увидела лестничную клетку глубиной почти в сто футов. Они прошли по всей палубе. Он показал ей клуб в каюте № 736, кафетерий и танцзал, театр и квартал магазинов, двухъярусный туалет на корме. Хотя Белль знала, что никогда не взорвет гранаты, она понимала — Рейкс внушил — надо быть готовой и к этому. И она слушала, а он показывал, куда подбросить капсулы, как их взорвать и где встать, чтобы беспрепятственно уйти. Рейкс объяснял спокойно и буднично, а рядом ходили люди, разговаривали и смеялись. Белль и Рейкс прошли вдоль правого борта до конца, а потом вернулись обратно к лестнице.

— Вот твой опорный пункт, — сказал он. — Отсюда можно спуститься и на лифте до четвертой палубы, а там рукой подать до твоей каюты. Этажом ниже кают-компания: большая комната отдыха с окнами на бак. Там и бар есть. Если все будет в порядке, сегодня ночью ты сможешь оттуда увидеть, как поднимут золото. Когда увидишь, что настал черед поднимать с палубы и меня, иди и спи спокойно.

Он провел ее в кают-компанию и показал через окно бак. Потом они пошли на первую палубу.

— Здесь мы будем ждать сигнала Бернерса. Потом я уйду, а ты останешься до первой нашей ракеты. Если ее через определенное время не будет, ты знаешь, что делать. — Рейкс взял Белль за руку и заглянул ей в глаза. — Не стоит повторять все снова, правда?

— Конечно, Энди.

— Хорошо. Когда от рубки взовьются одна за другой еще ракеты, выбросишь гранаты за борт, пойдешь в кают-компанию, посмотришь, как поднимают золото. И помни: после этих ракет ты выбываешь из игры. Просто плывешь в Нью-Йорк и знать ничего не знаешь. А теперь возвращайся в каюту. Скажи стюарду, что у тебя морская болезнь, ты будешь отдыхать и не хочешь, чтобы тебя беспокоили первые несколько часов. Когда корабль выйдет в открытое море, я приду и останусь с тобой почти до самого Гавра. И не забывай, как мы договорились вести себя в каюте. Если при мне постучит стюард, мы уйдем в ванную, включим душ, ты высунешь голову из двери и позволишь ему войти.

Белль нашла свою каюту без труда. Рейкс пошел в бар, где заказал бренди с содовой.

К полудню буксиры развернули «Королеву Елизавету 2», поставили ее кормой к причалу. Пассажиры прощались с оставшимися на берегу родными, друзьями. Заиграл оркестр, разноцветные ленты между берегом и кораблем натянулись и в конце концов лопнули. Завыла сирена, загудели буксиры, таксисты на берегу нажали на кнопки клаксонов. Над головой вились чайки, солнце проглядывало сквозь высокие облака, освещало белые палубные скамейки. Когда судно разворачивалось, по палубе от шлюпок в серо-зеленых шлюпбалках бежали тени. От причала уходил не просто корабль, а целый курортный город, целый мир. За соседним столиком сидел какой-то забулдыга и пил уже четвертый бренди. Скульптура владычицы морей перед рестораном «Британия» смотрела на поворотные двери, забыв о своих древних сестрах, которые некогда стояли на бушпритах и постоянно ощущали на губах соленый привкус моря. В одной из кают «люкс» пожилая дама с наклонностями крохоборки обнаружила, что все плечики в гардеробе закреплены намертво, их нельзя украсть на сувениры. Так кунардцам удавалось сохранить до восьмисот плечиков в год. Несколько человек, что восхищались лайнером, еще не успев ступить на борт, теперь уже ругали тусклую полувоенную форму стюардов — куртки цвета хаки и темно-синие брюки, неуместные цветные витражи, слабое освещение и прочее. Другие скучали по аристократизму старых «королев», по тем дням, когда можно будет спрашивать: «Скоро ли наш город прибудет в Нью-Йорк». Люди покупали сувениры и подарки в киосках и магазинах. Четверо молились в синагоге, маленькая очередь тянулась к картинной галерее, где висели полотна на сорок пять тысяч фунтов. В грильбаре официант уже разбил фарфоровый набор для специй, сделанный по проекту лорда Куинсбери, а отпускники — любители путешествовать беззаботно, но с удобствами, уже искали уютный ресторанчик со своим парнем-барменом, чтобы не пить по вечерам в «Британии». Словом, из тысяч людей, наблюдавших, как их корабль выходит из Саутгемптонской бухты — а многие видели на своем веку десятки судов, старых «королев», «Карманию» и «Франконию», — лишь немногие из тысяч остались к нему равнодушны и хотели бы поскорее сойти на берег.

Итак, под разноголосый хор свистков, сирен и гудков лайнер развернулся к морю и начал свой первый трансатлантический рейс. А в спецкаюте лежало три тонны золотых слитков и полторы — серебряных. Подвыпивший сосед перегнулся через стол и обратился к Рейксу: