Проходные дворы биографии

Н.Б.: Однажды мы с нашими соседями по даче Захаровыми поехали зимой в Клин, в Музей Чайковского. И на обратном пути мечтали, как будем ужинать: нас ждал очень вкусный фасолевый суп. Но когда приехали на дачу, оказалось, что во всем поселке вырубился свет. А это значит, что не течет вода, батареи не греют и не работает электроплита. Мы с Александром Анатольевичем поставили на стол холодные закуски, зажгли всюду свечи, затопили камин и позвали Захаровых. Было тепло и уютно. И я даже испугалась: вдруг сейчас починят электричество и пропадет вся эта красота. И тогда я везде на всякий случай выключила свет. Сидим, едим, дрова в камине потрескивают, свечи горят. И тут я вижу слабый отсвет из кухни. Оказывается, я не выключила вытяжку над плитой. Бегу в кухню, включаю плиту и разогреваю фасолевый суп. Когда я внесла на подносе четыре дымящихся тарелки с супом, все очень удивились. А я сказала: «Вы все знали, что у меня горячее сердце, но не предполагали, что оно может даже согреть суп».

А.Ш.: Я абсолютный говноед. Единственное, чего не могу есть, – это чеснок. Не выношу холодец, студень и все, что дрожит. Если где-то пахнет чесноком, начинаю задыхаться. У меня партнерши были замечательные – Людмила Гурченко, Алена Яковлева, Ольга Яковлева… Они все лечились чесноком. Но зная, что я не переношу его запах, чем-то сверху пшикали. И получается еще страшнее, когда целуешься с ними (на сцене, на сцене).

В старости нельзя рыпаться никуда – худеть, толстеть, бросать пить, начинать пить. Самое страшное – когда прут против конституции. Это касается и физиологических проблем, и общегосударственных.

И сила воли нужна во всем. На слабой воле большинства и построена вся шарлатанская реклама. «Бросить пить окончательно и бесповоротно за один сеанс!», «Похудеть на 30 килограммов навсегда! Дорого». А я знаю способ лучше и дешевле: когда чувствую, что не влезаю в свои бархатные брючки из спектакля «Орнифль», то понимаю, что пора брать себя в руки. Как? Перестать жрать! Вот тянешься к блину – и сразу вспоминай: блина не надо – грядет «Орнифль»!

Есть старый анекдот. Лежит оперный тенор с дамой в постели. Весело, уютно, свеча горит. Начинаются ласки. Звонок. Он берет трубку: «Да? Угу. А, спасибо…» Кладет трубку. «Деточка, одевайся, уходи, ничего не будет, у меня через месяц – «Аида». Так вот, если через месяц «Аида» и есть ощущение невлезания в театральный костюм, а он, как назло, такой, что клин в задницу не вставишь, тогда я выдерживаю неделю без еды.

Только решать – не есть после шести, не пить или не делать еще чего-то – надо сразу, прямо сейчас. А если начнешь откладывать до утра следующего понедельника – пиши пропало. Здесь все зависит от смелости. А когда оттягиваешь, значит, трусишь.

Чем ближе к финалу, тем меньше можно пить молока. «Не-нене, – говорят доктора, – ты свое отпил». Вообще сколько я всего уже отпил: водку отпил, коньяк отпил, кофе тоже. Не отпил только какой-то зеленый чай…

Н.Б.: В юности нам допинг в виде алкоголя не требовался – и без этого было хорошо. Пили в основном портвейн. Даже если на столе оказывалось что-то другое, оно все равно называлось «портвешок». Потом стали появляться венгерский «Токай», грузинские вина, коньяки.

Однажды Марк Захаров где-то достал две бутылки коньяка «Наполеон». Очевидно, на этот коньяк Марк истратил все деньги, потому что закуски не было никакой. А есть хотелось. Когда мы допили первую бутылку, кто-то обратил взор на букет белых калл, которые выглядели очень аппетитно. И мы их под «Наполеон» съели. Как сейчас помню, стебли оказались мясистые.

Когда Плучек поручил Марку и Шуре поставить спектакль «Проснись и пой!», они переписывали эту незамысловатую пьеску у нас дома. Решив, что в ней будет много музыки, гадали, какого бы композитора пригласить. В этот момент пришли мы с Мишей после просмотра «Бременских музыкантов» и, услышав, что им нужен композитор, закричали: «Гладков! Он гений!»

Позвали Гладкова, договорились о совместной работе, на прощанье сказали: «Пиши музыку, и на премьере выпьем «портвешка».

Портвейн к тому времени уже пропал из продажи, его не пили, осталось только название – «портвешок». И каково же было наше удивление, когда на премьеру спектакля Гена принес бутылку портвейна! Он понял слова буквально, решив, что это наш любимый напиток.

Теперь мы пьем то, что велит Миша. Сам он пьет только вино, но нам разрешает водку. Причем лишь одну (название не пишу – будет реклама). На ней мы делаем крыжовенную и «хреновуху» из хрена, выращенного на даче.

А.Ш.: Когда мы читали в ихней литературе, что герои шли и заказывали в баре кальвадос, бог знает что воображалось. А оказалось – яблочная водка. Теперь, когда пробуешь то одно, то другое в нынешнем изобилии, вспоминаешь прежде всего романтическое ощущение от прочитанного. Но в этом безграничном выборе тоже надо знать меру, чтобы себя не потерять. У меня вкусы остались прежние: больше всего люблю «Анисовую». Вот эти самые «Капли датского короля»… Пью или ее, или просто водку (пиво вообще не алкоголь, пиво – это мочегонное).