Прохоровка. Без грифа секретности.

«Согласно вашим личным указаниям, с вечера 9.7.1943 г. беспрерывно нахожусь в войсках Ротмистрова и Жадова на прохоровском и южном направлениях. Ликвидация прорыва армии Крючёнкина, создавшая 11.7 серьезную угрозу тылам главных сил армии Ротмистрова и корпусу Жадова, потребовала выделения двух мехбригад из 5-го гв. механизированного корпуса и отдельных частей Ротмистрова в район Шахова, Авдеевка, Александровская. Ликвидация же прорыва армии Жадова в районах Веселый, Васильевка, Петровка 12.7.1943 г. вынудила бросить туда остальные части 5-го гв. механизированного корпуса. То и другое в значительной мере ослабило силы основного удара Ротмистрова со стороны Прохоровки в юго-западном направлении. Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой наших 18-го и 29-го танковых корпусов с более чем двумястами танков противника в контратаке (выделено мною. — Л.Л.). <…> В результате все поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками. В течение двух дней боев 29-й танковый корпус Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя 60 % и 18-й корпус — до 30 % танков. Потери в 5-м механизированном корпусе незначительны. <…> Донесение задержал в связи с поздним прибытием с фронта. 2 ч. 47 м. 14.7.43. Из 5-й гвардейской танковой армии»^{333}.

Этот доклад маршала во всех публикациях приводится по тексту его воспоминаний. Даже в таком солидном издании, как «Русский архив», нет доклада представителя Ставки за 12 июля^{334}. Сам доклад наводит на некоторые размышления. В нем Василевский почему-то возвращается к 9 и 11 июля, приводит данные о потерях танковой армии в процентах, к тому же занизив их и «растянув» на два дня. На самом деле потери тех же 29-го й 18-го танковых корпусов за один день 12 июля составили 73 и 46 процентов от количества находившихся в строю танков и САУ. Обманывать Сталина было небезопасно, а за это время какое-то количество танков удалось вернуть в строй. К сожалению, неизвестно, что Василевский и Ватутин докладывали Сталину в течение всего этого тяжелого дня. Ведь в Ставке с нетерпением ждали известий о ходе и результатах контрудара, на который возлагали столь большие надежды. И, конечно, выражали недовольство отсутствием реальных результатов ввода в сражение более чем 100-тысячной группировки. Нет никакого сомнения, что где-то хранятся ежедневные доклады представителя Ставки Верховному Главнокомандующему с указанием конкретных цифр потерь в людях и бронетехнике, в том числе безвозвратных. По донесениям и переговорам 12 июля можно было бы воссоздать обстоятельства принятия решения на контрудар и рождения легенды о столкновении «двух танковых лавин».

Думается, здесь будет уместным привести один эпизод, в некоторой степени характеризующий А.М. Василевского. После того как Манштейн 11 августа крупными силами нанес внезапный контрудар южнее Богодухова и отбросил войска 1-й ТА на 18–20 км, положение в полосе Воронежского фронта вновь обострилось. Для принятия мер по противодействию контрудару требовались сведения о создавшейся обстановке. Но Василевский вновь опоздал с донесением. На этот раз Сталин решил напомнить ему об обязанностях представителя Ставки: