Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении»

61,5 % от привлекавшейся бронетехники составляли «тридцатьчетверки», около 27,5 % — «семидесятки», остальные «иномарки», КВ и Т-60. Основную часть боевых машин (82 %) М. Е. Катуков сконцентрировал в двух группах: главной, в нее входили 10-й тк (126 шт.) с 5-м гв. Стк (30), и вспомогательной — группа полковника В. М. Горелова (60), которая объединила три танковые бригады и тяжелый танковый полк 3-го мк. Корпуса генералов В. Г. Буркова и А. Г. Кравченко к рассвету находились на выжидательных позициях: 10-й тк в районе Новенькое — свх. «Сталинский»; 5-й гв. Стк — с. Богатое — ур. Кузнецово. Им предстояло играть главнуюроль в контрударе, прокладывать путь пехоте в излучине Пены на восток и юго-восток. Танковую группу 3-го мк и часть сил 31-го тк планировалось использовать в качестве НПП при переходе в наступление 204-й и 309-й сд.

После полуночи и перед рассветом события развивались следующим образом. Время перехода в атаку для стрелковых дивизий 6-й гв. А было установлено на 8.30, для танковых корпусов — 10.00. К установленному сроку из объединенной группировки 6-й гв. А и 1-й ТА (184-я и 219-я сд, 5-й гв. Стк и 10-й тк) лишь танковые корпуса подошли в указанные им районы. Стрелковые дивизии по разным причинам сделать этого не смогли. 219-я и 184-я сд только в 4.0012 июля получили окончательный приказ о переходе в состав 6-й гв. А и выдвижении в районы, указанные И. М. Чистяковым на рекогносцировке в полдень 11 июля. Темное время суток для перегруппировки войск было упущено, полки начали движение уже на рассвете, походными колоннами прямо на глазах у противника. В это время вражеские самолеты-разведчики уже висели надлевым крылом 4-й ТА, отслеживая ситуацию в первую очередь в районе ур. Толстое, откуда начали отводиться силы 48-го тк на север. Согласно докладу офицера Генштаба при штабе 6-й гв. А подполковника Шамова, обе дивизии 22-го гв. ск вышли на исходные позиции лишь к 13.00. Генерал А. Г. Кравченко совместно с командиром 184-й сд полковником Цукаревым, войска которого должны были поддерживать Сталинградский корпус, оперативно перебросили к 10.00 в район развертывания танковых бригад часть сил 262-го сп 184-й сд. Это позволило корпусу начать атаку без значительной задержки. Но в этот день так поступали не многие командиры наших соединений.

На прежних рубежах остались и дивизии 23-го гв. ск, за исключением 204-й сд, которая, как доносил полковник А. И. Бакасов, к 8.30 подошла к переднему краю его 67-й гв. сд и до 14.30 проходила через ее боевые порядки, читай — стояла на месте и ожидала внятного приказа. Затем час готовилась к наступлению на Верхопенье. Еще более запутанным представляется положение с 309-й сд полковника Д. Ф. Дремова. Согласно приказу командующего фронтом дивизия передавалась в состав 6-й гв. Ас 7.00 11 июля, но, как утверждал в своем докладе подполковник Шамов, к утру 12 июля она находилась в оперативном подчинении 1 — й ТА. Процитирую выдержку из того документа:

«309-я сд, находясь в подчинении 1-й танковой армии, занимала рубеж; /иск./ ур. Малиновое, /иск./ выс. 211.9. До 8.30, выполняя приказ командующего 1-й ТА, продолжала оборонять этот рубеж. В 8.30, после повторного подтверждения, из армии (6-й гв. А. — В.З.) перешла в контрнаступление…»[492]

Не ясно, зачем И. М. Чистяков отдавал два приказа подряд о переходе в атаку дивизии, которая ему фактически не подчинялась. В то же время понять, в подчинении какой армии в течение всего дня она находилась, невозможно. Еще больше запутывает ситуацию ряд обнаруженных в архиве документов обеих армий.

6-я гв. А вечером 12 июля доносит в штаб фронта о 204-й сд как о собственном соединении. В то же время в отчете 1-й ТА указано, что обе дивизии действовали по ее плану совместно с ее корпусами: «204-я сд и 309-я сд, 3-й мки 31-й тк, встретив упорное сопротивление противника, успеха в продвижении не имели..[493].»