Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев (сборник)

Ну вот, старый боец остался дома, будучи в своей школе верным пропагандистом среди своих воспитанников единодушной подачи заявлений на добровольную службу. Но его рука действительно дотянулась до Лихтерфельда. Однажды во время рекрутчины Блондина вызвали в канцелярию. После обязательных приседаний он, наконец, мог стоять прямо. Шпис задумчиво развернул письмо и так же задумчиво прочитал Блондину обвинения. Он понял что-то о непослушном ученике, строптивом субъекте без убеждений и чувства Родины, о пятне позора на элитном полке, которое необходимо стереть и уничтожить, чтобы освободить от него новый общественный порядок. Блондина охватило тошнотворное чувство. Шпис разорвал письмо, клочки которого упали на безукоризненно чистый письменный стол. Он смерил глазами Блондина сверху вниз и обратно и вдруг крикнул:

– Для нас педагогический оргазм ягодичного барабанщика дерьма не стоит, ясно? Мы не даем вспомогательных уроков для школьных неудачников, ясно? Мы ценим только мужчин с именем фюрера на рукаве, ясно? Что было раньше – нам наплевать, ясно? Сейчас, сегодня – считается. Остальное – нет! – После этого он улыбнулся и сказал почти по-отцовски:

– Но если вы у нас попытаетесь заниматься тем же, чем довели своего препода до белого каления, то я могу вас уверить… – И вдруг снова перешел на крик:

– У нас – никогда! Мы разорвем вам жопу так, что туда задвинутся Бранденбургские ворота! Ясно?!