Прокля'тая Русская Литература (СИ)

   -Нет, - покачал головой Верейский, - я просто прочитал все мемуары о нём, изложил их и... своё первое недоумение. И потому продолжу. Он был несведущ - причём буквально, ему недоставало многих элементарных и фактических знаний, но беда была не столько в невежестве, сколько в том, что он эту скудость свою не осознавал. Он не видел своей ограниченности, не чувствовал сложности тех проблем, за которые брался. В нём была некая принципиальная поверхностность, и она скорее - свойство натуры, нежели несчастие его низкого происхождения и недостатка образования... - тут Верейский заметил ироничную ухмылку Голембиовского, но твердо продолжал, - он не был богоискателем, как Гоголь, и не познал самого себя, иначе понял бы, как мало права у него озирать с птичьего полета искусство и философию, говорить обо всём, не зная ничего, при этом ещё упрекать в незнании других. Но он неизменно издевался над теми, "которые легко судят о тяжёлых вещах" и толкуют о Гегеле, "не зная даже, в каком формате изданы творения великого мыслителя". Но сам он Гегеля, как мы понимаем, тоже не читал, а лишь слышал о нём в поверхностном пересказе своего "сорбонского друга" Тургенева, просидевшего пару лет в Геттингене, но всегда бросавшего лекции, когда приходило время выгуливать собак или натравлять их на крыс...

   Кроме того, Белинский не обладал творческим даром. Вот его письмо Лажечникову: "Бывши во втором классе гимназии, я писал стихи и почитал себя опасным соперником Жуковского, но времена переменились. Вы знаете, что в жизни юноши всякий час важен: чему он верил вчера, над тем смеётся завтра. В сердце моем часто происходят движения необыкновенные, душа часто бывает полна чувствами и впечатлениями сильными, в уме рождаются мысли высокие, благородные - хочу их выразить стихами - и не могу! Тщетно трудясь, с досадою бросаю перо. Имею пламенную, страстную любовь ко всему изящному, высокому, имею душу пылкую и, при всем том, не имею таланта выражать свои чувства и мысли легкими, гармоническими стихами. Рифма мне не дается и, не покоряясь, смеется над моими усилиями; выражения не уламываются в стопы. В первый раз я с горестью проклинаю свою неспособность писать стихами и леность писать прозою...". В 1832 году, на втором университетском курсе он написал драму "Дмитрий Калинин". Средоточие пьесы - кровосмешение. Брат становится неведомо для себя любовником сестры, потом он убивает своего брата, тоже не зная, кто его жертва, а затем он убивает свою любовницу-сестру по её просьбе, чтобы ту не выдали замуж за другого. Потом, наконец, он убивает самого себя... Это я не тоже комментирую.

   -А я, ознакомясь с этим шедевром, посоветовал бы деканату его университета использовать это творение в нужнике, - проскрежетал Ригер, - это, клянусь, не серость, не посредственность и не бездарность. Это - антиталант.

   -Да, дарованием, говорю же, он не осенён, - кивнул Верейский, - но тем удивительнее дальнейшее. В 1834 году в нескольких номерах "Молвы" появляется его статья над названием: "Литературные мечтания, элегия в прозе". "Изумление читателей было общее. Кто был от неё в восторге, кто вознегодовал, что дерзкою рукою юноши, недоучившегося студента, человека без роду-племени, - кумиры их сбиты с пьедестала..."

   - Как мы оценим написанное?

   Муромов пожал плечами, Верейский вздохнул, но тут в разговор снова встрял Ригер.