Проклятая

Солдаты обратили взоры в сторону капитана, окровавленного после схватки с Бивнями. Он кивнул, и мечи были брошены. Однако паникующие горожане и приезжие фермеры хватались за вилы, подбирали с земли мечи, намереваясь защитить детей от пришлых «монстров». Рос выхватил у одного из фермеров копье и голыми руками переломил древко. Он уже наклонил голову, собираясь поднять бедолагу на рога, но в это время по рядам фейри, по всей толпе из солдат, городских и крестьян пробежал ропот.

Нимуэ шла через ворота Шлака, за ней следовали десятки фейри из разных кланов: Фавны, Змеи, Скалолазы, Лунные Крылья – и «человечья кровь». Артур, шатаясь, вышел ей навстречу из дыма: он был измучен и волочил меч по земле.

– Ты здесь, – Нимуэ остановилась.

– Да. Я не рыцарь, понятное дело, но если я тебе нужен, то мой меч и моя честь к твоим услугам. Думаю, во мне еще осталось что-то хорошее.

– Осталось, – Нимуэ обвила его руками. Она чувствовала, как его волосы пахнут дымом и кровью, стерла грязные разводы с его щек и глаз, а потом поцеловала в губы. Артур обхватил ее лицо ладонями и произнес:

– Я рад, что ты здесь.

Она повернулась к испуганной толпе, ощущая напряжение: схватка вот-вот могла возобновиться. Они знали, кто она. Они боялись ее. С бешено колотящимся сердцем Нимуэ забралась на поваленную телегу.

– Я Нимуэ из Дьюденна, из клана Небесного Народа! Я дочь Ленор, архидруида моего клана! Мои враги, – она оглядела толпу, высматривая Красных Паладинов, – знают меня как Ведьму Волчьей Крови. Но вам я не враг.

Ее голос невольно смягчился.

– Я хочу, чтобы вы знали: с этого момента Шлак свободен! Отныне вы вольны жить! Вольны растить детей в мире, работать, любить. И поклоняться любым богам, каким хотите, пока ваши боги не требуют единоличной власти.

У Нимуэ было чувство, словно мать стоит рядом, направляя ее слова.

– Мы хотим мира, хотим вернуться в родные земли и восстановить то, что от них осталось. Мы не желали этой войны. Но это не значит, что мы не будем сражаться! И не значит, что мы не сможем выиграть ее!

Фейри одобряюще заревели, некоторые фермеры застучали кулаками по деревянным бокам повозок, выражая согласие. Нимуэ подняла Меч Силы к солнцу.

– Это меч моего народа, меч моих предков, выкованный в Пламени фейри в те времена, когда мир был еще молод. Так пусть этот меч дарует нам отвагу, будет светом во тьме, надеждой во времена отчаяния! Говорят, что это меч Первых Королей, а я скажу – короли исчерпали свое право решать! Я нарекаю его мечом Первой Королевы!

– Королева фейри! – закричал Рос. Его соплеменники с ревом подхватили:

– Королева фейри! Королева фейри! Королева фейри!

Артур изумленно наблюдал, как растет гул, как крик волной расходится по площади, как сливаются в едином порыве голоса фейри и людей – фермеров, горожан, даже некоторых солдат лорда Эктора. Он взглянул на Нимуэ: она воздевала меч к небу, словно богиня мщения, прекрасная и пугающая. И хотя Артур все еще ощущал сомнение в глубине души, он, подобно остальным, вскинул вверх кулак:

– Королева фейри! Королева фейри!

Сорок один

Верхом на коне Гавейн пробирался через заросли низких, покрытых листвой деревьев, пытаясь нагнать убегающего врага. Он сжал седло коленями и отпустил повод, освобождая руки для лука, а затем прицелился в мелькающую впереди фигуру в красных одеждах и выстрелил. Красный Паладин раскинул руки и изогнулся, из чего Гавейн сделал однозначный вывод: он мертв. Конь продолжал скакать, тело паладина подкинуло в седле, и он улетел в кусты.

Гавейн заставил лошадь замедлиться: она была уже вся в мыле от быстрой скачки. Он направился на шум ручья, выехал к небольшому каменному мосту, покрытому мягким мхом, и позволил лошади напиться, перед тем как ехать дальше. Гавейн и сам опустился на колени, жадно зачерпнув воду ладонями. Краем глаза он заметил в отражении призрачный силуэт над собой и рванул влево. Зазубренная стрела вонзилась ему в правое бедро.

Гавейн поспешил укрыться за деревьями. По глубине раны он определил, что наконечник стрелы сделан из хвоста ласточки; такие использовались для охоты на крупную дичь, поскольку могли причинить серьезный вред и вызвать обильное кровотечение. Укрываясь за кривым ясенем, он переломил стрелу и в тот же момент услышал звон меча, извлекаемого из ножен.

Плачущий Монах перепрыгнул через мост и бесшумно приземлился. Его меч был тонким и длинным, а легкий изгиб стали напоминал сабли, которые Гавейну случалось видеть во время странствий по пустыне, у азиатских воинов. Но этот казался более изящным: рукоять короче, более угловатая – словом, оружие стремительное и грациозное.