Проклятая Черной Луной (СИ)

— Нет, стойте… — зашептал юноша, но было поздно. Взгляд Яры уже впился в переплетение чернильных линий, складывавшихся в ее портрет. — Простите. Я люблю рисовать, у меня целая коллекция рисунков птиц, а когда увидел Вас, очень захотелось нарисовать что-то кроме перьев и клювов. Хотя, я уверен, Вы тоже были бы прекрасной птицей.

— Ран, хватит обращаться ко мне на «Вы», — попросила Яра и вернула рисунок на место.

Она огляделась. Тесная обитель птиц и чудака принесла ей какой-то странный покой. Болезненное напряжение, выкручивавшее ее душу, исчезло. Давно забытое чувство умиротворения наполнило все тело, и Яра не готова была его упускать. Она прошлась вдаль птичьих клеток, погладила пернатые головы.

— Здесь раньше жила кошка, — снова заговорил Ран. — Она совершенно не интересовалась птицами, а один раз забралась в птичью клетку и родила тут котят. Они тоже думали, что птицы их друзья и защищали птенчиков от крыс.

— Надо же…

— Прости, я, наверное, слишком много болтаю.

— Расскажи что-нибудь еще, — улыбнулась она.

С открытием чердака дни для Яры побежали быстрее. Гекко все так же навещал ее по ночам. Нервный, заведенный. Яра заставляла его говорить, делиться своими страхами и опасениями, рассказывать, что происходит во дворце. А, прикрыв глаза, она представляла, как Ран наверху жадно ловит каждое слово мятежника и переносит на бумагу. Потом Гекко засыпал, выговорившись вдоволь. А наутро, с новой порцией волнения, убирался решать свои дела, чтобы вечером вернуться с очередными жалобами.

Яра же дожидалась, когда слуги принесут еду. С каждым разом трапеза становилась все скуднее, но девушка все равно продолжала передавать еду Рану.

Потом она залезала к нему в голубятню, и они подолгу говорили обо всем. О погоде, о птицах, о придворных. А порой просто молчали и ждали, когда хоть один из голубей принесет письмо.

— Интересно, а все девушки, рожденные под Черной Луной, такие, как Вы? — как-то спросил Ран.

— Какие? — усмехнулась Яра. Они сидели на деревянном полу. Чтобы Яра не испачкала платье, Ран расстелил на досках свою верхнюю рубашку.

— Ну, смелые. Стойкие. Прямолинейные.

Яра задумалась. Ответ нашелся довольно быстро.

— Мне кажется, планеты не влияют на то, какие мы. А вот то, как мы проходим через трудности, во что мы верим — это все влияет. И то, какие люди окружают нас — тоже. И те, кому мы доверяемся.

— И правда. Мне всегда говорили, что мама перепутала день моего рождения. Все астрологи говорили, что я стану великим непобедимым воином. А у меня от воина только шрам теперь.

— Хорошо хоть, глаз не задело.

Ран усмехнулся и согласно кивнул.

— Видимо, хоть в одном углу моего гороскопа звезды встали правильно.

— Или тебе просто повезло удачно повернуть голову, — улыбнулась девушка и, протянув руку, кончиками пальцев провела по шершавым бурым коркам.

Ран замер, удивленно глядя на нее, затем отстранился, прижал ладонь к коже, еще сохранившей тепло прикосновения.

Яра сжала кулак и спрятала руку в рукаве, чувствуя себя глупо и ужасно неудобно. Словно она обернулась мужчиной и соблазняла невинную девицу. Ран густо покраснел, ну точь-в-точь невеста.

— Прости. Я смутила тебя? — сказала она, не столько прося прощения, сколько утверждая.

— Все в порядке, — тут же замахал руками юноша.

«Любопытно, а у способности краснеть есть предел?» — подумала про себя Яра. Ран напоминал ткань, неравномерно прокрашенную в чане. Лицо и шея у него приобрели розоватый оттенок, и поверх начали проступать багровые пятна на лбу, подбородке, шее.

— Прости, я запаниковал. Я слишком хорошо знаю свое положение, чтобы надеяться, что девушка благородных кровей, к тому же нареченная императора… ну… снизошла бы до симпатии.

— Дышать не забывай, — напомнила Яра, а про себя усмехнулась. Пары встреч с Реншу оказалось достаточно, чтобы она переняла его повадки. Ран благодарно кивнул и, словно с ее разрешения, сделал несколько размеренных вдохов и выдохов. Краснота начала сходить на нет. Глаза все еще поблескивали виной и досадой от упущенного шанса.

— Прости, госпожа, не всем дано править народами или покорять города. Для кого-то быть собой — главная битва и самый значимый подвиг.

— Почти для всех, — согласилась Яра. — Возможно, я смогу научиться этому у тебя?

Она протянула руку, то ли прося о помощи, то ли предлагая перемирие. Ран долго не раздумывал, сразу схватил ее за руку и энергично пожал, обрывая затянувшуюся нить неловкости.

— Я с радостью помогу. Как говорила моя мама, ложь к себе убивает. А незнакомство с собой не дает в полную силу жит.

— Как бы мне хотелось, чтобы все люди, которые когда-либо учили меня жить, собрались в одном зале, доверху забитой бумагой, и попытались вместе написать трактат, — закатила глаза Яра. Ран усмехнулся.

***