Проклятая и безликая

В главном зале повисла нервирующая тишина, смешанная с едкой боязнью и страхом, направленных только лишь в нашу сторону. Я видела ее в тех, кто не знал, какой путь мы с Гвин избрали. Они по прежнему думали, что я попросту дворянская дочка, которая с трудом сможет даже попросту взглянуть на кровь. Событие годовалой давности они либо забыли, списав все заслуги на Ревнителей и стражу, либо предпочитали думать, что подобное являлось лишь... Случайностью. Вряд ли счетоводы, фрейлины, даже мой собственный брат и лорд Тревелья могли подумать, что я способна на подобное. Последний и вовсе шокированно переводил взгляд с оставленного на всеобщее обозрение, растерзанного жреца, на нас, а после и смотрел в глаза Аколитов, что стояли позади, траурно склонив головы, словно ангелы хранители, что оберегали и укрывали нас от всякого праведного гнева, который возможно, вот-вот был готов обрушится. Сейчас, мы находились на глазах двадцати человек, рассматривающих изуродованное тело жреца, что не мог сдержать слез, продолжая со стонами дрожать и брыкаться в конвульсиях. Дерек не высказывал никакого интереса к происходящему, словно видел подобное сотни раз, потягивая виски из бокала, порой резко оглядываясь по сторонам и быстро запихивая в карманы небольшие, граненые рюмки, расписанные вручную, золотом, блестящим под светом тусклых факелов. Центурион пепла поглаживал свою бороду, замызганную остатками пищи, переводя взгляд то на нас, то на жреца, порой что-то хмыкая себе под нос и пытаясь утереть грязь. По-прежнему не вернулся учитель истории, но при этом, необычный интерес ко всей ситуации проявляла Аль. Внезапно, в глазах девушки не было никакого страха или ужаса, она видела подобное, не один раз, даже не два… в безумно простых, практически плоских глазах девушки, не имеющих никакой глубины, было бы так легко прочесть ее жизнь, но голова шла кругом, отказываясь подчиняться. Я с трудом держалась ровно, меня шатало из стороны в сторону, запахи вокруг ощущались так остро и болезненно, что вызывали рвотные позывы, оставаться на ногах мне помогала только лишь Аколит, еле видно держа на моем плече свою руку. Ощущение стылой крови жреца на моем теле раздражало, я ощущала себя грязной, почти что опозоренной ею. В больном, истощенном сознании родились безумные мысли содрать с себя одежду, а затем и эту проклятую кожу... Но дернув головой в сторону, я избавилась от них. И это все происходило даже несмотря на то, что Гвин отличилась куда сильнее, делая всю грязную работу и орудуя кинжалом, что превратил жреца в резанные куски плоти. Окропленная алыми брызгами, она стояла рядом, держа в руках опаленный пламенем и покрытый кровью клинок, данный ей юношей, не обращая никакого внимания на замершую толпу, при этом полностью совладав с своим телом, не нуждаясь в поддержке. Всеобщее молчание было вызвано пламенной речью наших наставников, а также подтвержденным вердиктом, который вынесли уже мы. Смерть, я видела отражения страха в глазах собравшихся, они не могли поверить в это, не хотели принимать то, что дети оказались способны на такое. И в то же время, они искали подвох, стараясь найти в нас уязвимости, лживые факты или противоречия, которые дадут им повод обесценить вынесенный вердикт. Тело било судорогой от страха, я устала находиться в центре внимания, желала как можно скорее вернуться в тени, хотя-бы в тень своей собственной наставницы… если это поможет укрыться от взглядов, пожирающих меня снаружи, и вызывающих страхи, что грызут душу внутри. Гвин было явно легче, она озиралась вокруг, словно взглядом уничтожая сомнения наиболее мирских из всех собравшихся, тех, кто вряд ли имел достаточно знаний или чутья, чтобы оценить всю тяжесть произошедшего и то, к чему действия жреца могли привести. Иные… и так должны понять грань дозволенного, ибо покушение на матриарха, попытка остановить божественный замысел... Слишком порочна, чтобы простить подобное.