Проклятая игра

– Потому что меня он будет ждать. У него – защита, а я слишком устал, чтобы бороться с ним в данный момент.

– Он что, боится тебя?

– Возможно.

– Но почему?

– Когда мы с мистером Тоем виделись в последний раз, ты была грудным ребенком. Он и я расстались врагами; он полагает, что мы все еще враги…

– Ты собираешься причинить ему вред, – сказала она.

– Это мое дело, Карис.

Она встала, скользя вверх по стене, к которой прислонилась.

– Я не думаю, что хочу найти его для тебя.

– Разве мы не друзья?

– Нет, – ответила она. – Никогда.

– Ну же.

Он шагнул к ней. Изувеченная рука коснулась ее: прикосновение было легким как перышко.

– Я думаю, ты призрак, – сказала она.

Она оставила его стоять в коридоре, а сама поднялась в ванную, чтобы все обдумать, и заперла за собой дверь. Она знала, что он причинит вред Тою, если она приведет его к этому человеку.

– Карис, – тихо сказал он. Он стоял за дверью ванной. От его близости у нее по коже головы побежали мурашки.

– Ты не можешь заставить меня, – сказала она.

– Не искушай меня.

Внезапно перед ее мысленным взором возникло громадное лицо Европейца. Он снова заговорил:

– Я узнал тебя еще до того, как ты научилась ходить, Карис. Я часто держал тебя в своих объятиях. Ты сосала мой большой палец. – Он говорил, прижавшись губами к двери; Карис спиной чувствовала, как доски вибрируют от его низкого голоса.

– Ни ты, ни я не виноваты, что нас разлучили. Поверь мне, я рад, что ты унаследовала таланты своего отца, потому что он никогда ими не пользовался. Он никогда не понимал, какая мудрость таится в них. Он растратил все на славу, богатство. Но ты… Я мог бы научить тебя, Карис. Многим вещам.

Голос был таким обольстительным, что казалось, он проникает сквозь дверь и обнимает ее, как его руки много лет назад. Она вдруг стала крошкой в его ладонях; он ворковал ей, корчил глупые рожи, чтобы вызвать улыбку на личике херувима.

– Просто найди мне Тоя. Неужели я так много прошу за все мои милости к тебе?

Она поймала себя на том, что раскачивается в такт его убаюкиванию.

– Той никогда не любил тебя, – говорил он, – никто никогда не любил тебя.

Это была ложь и тактическая ошибка. Слова упали будто холодная вода на ее сонное лицо. Ее любили! Марти любил ее. Бегун, ее бегун.

Мамулян почувствовал, что просчитался.

– Не бросай мне вызов, – сказал он; воркование исчезло из голоса.

– Иди к черту, – ответила Карис.

– Как пожелаешь…

В его словах прозвучала упавшая нотка, будто вопрос закрыт и с ним покончено. Однако он не покинул свой пост у двери. Она чувствовала его близость. Неужели ждет, что она устанет и выйдет? Убеждение с помощью физического насилия, конечно, не было его стилем, если только он не собирался использовать Брира. Карис ожесточилась против такой возможности: она выцарапает ему водянистые гляделки.

Прошло несколько минут, и она была уверена, что Европеец все еще снаружи, хотя не слышала ни движения, ни дыхания.

А потом загрохотали трубы. Где-то в системе двигался прилив. Раковина издала чавкающий звук, вода в унитазе расплескалась, крышка унитаза открылась и снова захлопнулась, когда снизу вырвался порыв зловонного воздуха. Так или иначе, это было его дело, хотя и казалось бессмысленным упражнением. Туалет снова пукнул: запах был омерзительный.

– Что происходит? – спросила она вполголоса.

Грязная каша начала просачиваться через край унитаза и капать на пол. В нем шевелилось нечто похожее на червей. Она закрыла глаза. Это была иллюзия, призванная Европейцем, чтобы подавить ее мятеж: она проигнорирует ее. Но даже в отсутствие зрения галлюцинация никуда не делась. Вода плескалась все громче по мере того, как усиливался поток, и сквозь шум течения она слышала, как что-то мокрое тяжело шлепается на пол ванной.

– Ну и что? – сказал Мамулян.

Она прокляла иллюзии и чародея разом, вдохнув ядовитый воздух.

Что-то скользнуло по ее босой ноге. Провалиться ей на месте, если откроет глаза и даст ему еще один повод для нападения. Но любопытство взяло верх.

Капли из унитаза превратились в ручеек, будто канализационные трубы изменили направление и сливали свое содержимое к ее ногам. Не просто экскременты и вода – суп из горячей грязи породил чудовищ. Существа, которых не встретишь ни в одной здравомыслящей зоологии, которые когда-то были рыбами, крабами; эмбрионы, спущенные в канализацию клиники, прежде чем их матери могли проснуться и закричать; животные, которые питались экскрементами, чьи тела были гротескной пародией на то, что они пожирали. Повсюду в иле потерянные вещи, потроха и отбросы поднимались и, пошатываясь, ползли к ней, кто хлопая крыльями, кто шлепая ластами.

– Пусть они уйдут, – сказала она.

Отступать они не собирались. Грязный прилив продолжал двигаться вперед: фауна, которую выблевывал унитаз, становилась все крупнее.

– Найди Тоя, – предложил голос по ту сторону двери. Ее потные руки скользнули по ручке, но дверь не открылась. Не было и намека на отсрочку.

– Выпустите меня.

– Просто скажи «да».