Проклятая игра

Официант ушел прочь, оставив Марти с набором вероятных возможностей. Все это больше похоже на апокриф: гречанка, которая никогда не проигрывает, паникующий американец. Человек типа Мамуляна просто обязан был обрасти слухами — легкий оттенок бывшего аристократизма притягивал к нему невероятные истории. Это, как луковица — очищаемая, очищаемая и очищаемая снова, — под каждой шкуркой обнаруживается далеко не сердцевина, а просто следующая шкурка.

Чувствуя усталость и головокружение от слишком большого количества выпитого и слишком короткого сна, Марти решил, что пора заканчивать. У него есть еще сотня фунтов, за которые он сможет нанять такси, которое отвезет его обратно в поместье; машину же можно забрать и завтра. Он был слишком пьян, чтобы сесть за руль. Он бросил последний взгляд на зал баккара — Мамулян стоял в прежней позе.

Марти спустился в туалет. Здесь было намного прохладнее, чем в помещении клуба, — его величественная отделка в стиле рококо была довольно забавна для места со столь низким предназначением. Он взглянул на себя в зеркало и пошел помочиться, чтобы оживить себя.

В одной из кабинок кто-то начал скулить — очень-очень тихо, словно старался приглушить звук. Несмотря на переполненный мочевой пузырь, Марти вдруг с удивлением обнаружил, что не может мочиться — безымянное горе слишком сильно действовало на него. Звук слышался из-за закрытой двери одной из кабинок. Наверное, это был какой-то оптимист, проигравший последнюю рубашку в кости я теперь задумывающийся о последствиях. Марти оставил его за этим занятием. Он не мог ничего сделать или сказать — это он знал по горькому опыту.

В фойе женщина за конторкой позвала его.

— Мистер Штраусс? — это была опять «английская роза», несмотря на поздний час в ней не было ни малейшего признака усталости, — Вы нашли мистера Тоя?

— Нет, не нашел.

— Странно. Он был здесь.

— Вы уверены?

— Конечно. Он пришел вместе с мистером Мамуляном. Я сказала ему, что вы здесь и что вы спрашивали о нем.

— И что он вам сказал?

— Ничего, — ответила девушка. — Ни слова. — Она понизила голос. — С ним все в порядке? То есть он выглядел просто ужасно, если позволите. Он был жуткого цвета.

Марти взглянул наверх, осматривая лестницы.

— Он все еще здесь?

— Ну, я не была за конторкой весь вечер, но я не видела, чтобы он уходил.

Марти еще раз поднялся по лестнице. Он очень хотел повидаться с Тоем. Нужно было спросить его кое о чем, поговорить. Он прошел по комнатам, отыскивая усталое лицо. Но хотя Мамулян был по-прежнему здесь, потягивая свою воду, Тоя с ним не было. Не нашел он его и ни в одном из баров. Очевидно, он пришел и ушел. Разочарованный, Марти спустился вниз, поблагодарил девушку за ее заботу, дал ей хорошие чаевые и ушел.

И только когда между ним и «Академией» было уже достаточно большое расстояние и он шел посредине дороги в поисках первого попавшегося такси, он вспомнил о плаче в туалете. Его шаги замедлились. Наконец он остановился на улице, удары сердца гулко отдавались в его голове. Показалось ли ему, или этот прерывистый голос был действительно знакомым, когда он оплакивал свою беду? Не был ли Тоем тот, кто сидел в сомнительной уединенности туалетной кабинки, плача, как заблудившийся ребенок?

Невольно Марти повернулся и бросил взгляд туда, откуда он пришел. Если предположить, что Той все еще в клубе, почему бы ему не вернуться и не проверить? Но в его голове всплыли неприятные ассоциации. Женщина по телефонному номеру в Пимлико, чей голос было так жутко слушать; вопрос девушки за конторкой «С ним все в порядке?»; глубина отчаяния, которое он слышал за закрытой дверью. Нет, он не вернется. Ничто, даже обещание беспроигрышной системы для любого стола в этом доме, не заставит вернуться. Кроме того, была такая вещь, как здравое сомнение, а в некоторых случаях, этот бальзам не знает себе равных.

VIII Скандал

45

В день Тайной Вечери, как он все чаще называл его, Марти побрился три раза — один раз утром и два раза днем. Первоначальное возбуждение от приглашения уже давно потухло. Сейчас единственное, на что он уповал, это была какая-нибудь подходящая, причина, чтобы свалить, средство, с помощью которого он мог вежливо уйти с этого вечера, который, как он был уверен, будет мучительным. Для него не было места в окружении Уайтхеда. Их величины были несравнимы с его, в их мире он был не более чем просто функционером. В нем не было ничего интересного для них, кроме сиюминутного развлечения.

Он почувствовал себя более уверенным только тогда, когда надел костюм. В этом мире видимостей, почему бы и ему не облачиться в иллюзию, как это делают другие? В конце концов он же прошел вчера в «Академию»? Вся штука заключалась в том, чтобы иметь необходимый внешний вид — приличный костюм, верное направление, в котором нужно идти, чтобы преодолеть заградительные посты. Он начал рассматривать предстоящий ему вечер как проверку своего ума, и дух соревнования все рос в нем, готовый бросить вызов. Он поиграет с ними в их игру среди звякающих бокалов и трепотне об опере и больших деньгах.