Проклятая Мангазея (СИ)

А Тимошка ликовал. Его усилия не пропадают даром. И весной надеялся соблаз­нить девчонку. К тому же как-то слышал мнение других девок относительно не­путевости поповской дочки. Это могло быть наветом, завистью и всё же дало повод думать, что его попытка может увенчаться успехом.

А зима лютовала. С провиантом было плохо, однако для Тимошки такого не суще­ствовало. За последние три месяца он четыре раза участвовал в контрабанде рух­ляди и теперь деньги у него водились. Небольшие, но он не жаловался. Его мысли витали вокруг Агапки, и с каждым месяцем он всё больше уверовал в успех. Отец Яков и его супруга частенько с подозрением вглядывались в послушника. И всё же молодые люди старались быть предельно осторожны, и Петька лишь подозревал их в порочных деяниях, а застукать ему так и не посчастливилось.

Тимошка даже подумал, что не пора ли проучить Петьку за любопытство, но отбро­сил это, как слишком опасное дело. К тому же приближалась Пасха, и он надеялся на законных основаниях сорвать поцелуй у Гапки. Хотя и тут могли быть неприят­ности. И всё же Тимошка с надеждой и даже уверенностью смотрел в будущее. Батю­шка вряд ли пойдёт на позор и согласится на их брак.

Уже началась весна, но снега лежали скованные морозом. Лишь день стал длиннее, солнышко начинало помаленьку греть.

Тимошка рассказал батюшке о его работе по вечерам и тот, скрепя сердце, не стал его наказывать стро­го. Лишь положил ему чтение деяний святых и Библии. А по ночам отбивать поклоны и молиться. Тимошка часто ленился и далеко не всегда ис­полнял наказание. Приходилось и получать подзатыльники, когда его уличали в об­мане. Однако кто-то же должен делать домашнюю работу и помогать в церкви. А с Тимошкой было просто. Ему не надо было ничего платить, тем более что он подраба­тывал на стороне.

По этому поводу Тимошка упросил Исая сделать ему фиктивную работу у своего дружка. У того была мастерская по пошиву обуви и тот согласился на такую аферу.

– Ты, Митяй, ничего не будешь парню платить, – увещевал Исай друга. – Просто бу­дет числиться твоим работником в случае спроса. Всем говори про Тимошку-работника. Хотя вряд ли кто им заинтересуется. А работать чуток будет. Всё тебе по­мощь. Договорились?

Митяй думал недолго. К тому же Исай хорошо угощал его спиртным и даже привоз­ным вином, что было редкостью в Мангазее.

И получилось так, что отец Яков встретил Митяя и поинтересовался:

– Как там мой послушник работает у тебя?

– Вроде неплохо, батюшка. Благословите, прошу.

– Бог благословит, Митяй. Что-то ты мало в церковь вносишь. Не по-божески по­ступаешь. Я ещё проверю тебя.

– Я исправлюсь, батюшка! – пообещал Митяй и кланялся в пояс, сняв шапку.

Дома отец Яков как-то вспомнил Митяя и заметил Тимошке:

– Твой Митяй хвалит тебя, отрок. Трудись, и Бога не забывай. И церкви должен пользу приносить не только работой, но и деньгами.

Его прозрачный намёк прямо взбесил Тимошку. Тут же подумал, что от жадности поп явно не помрёт.

Но подошла масленица, за ней Пасха, и Тимошка стал мечтать о поцелуе. Если по­лучится, то остальное дело времени. И тогда... Даже думать было страшно, что будет тогда!

Глава 4

Весь город Мангазея пребывал в состоянии разнузданного веселья и пьянства. Пасха всем давала повод облобызать интерес своего сердца. И Тимошка с нетерпе­нием выискивал возможность поцеловать Гапку. Он её уже несколько раз замечал во дворе, но никак не мог избавиться от зорких глаз Петьки и попадьи.

И тут он услышал, как матушка передала Агафье завёрнутые в чистый плат нес­колько куличей для приятельницы. Та жила на посаде и в сопровожатые послала сына Петьку. Агапка же, встретившись с Тимошкой глазами, призывно ухмыльнулась.

Тимошка тут же помчался за несколько домов в посад, где жила приятельница, и упросил знакомых парней отвлечь Петьку, даже затеять лёгкую потасовку. Тем более поповского сынка недолюбливали. Слишком был заносчив и дерзок.

Парни за пятак легко согласились слегка подраться, и трое их поджидали пару поповичей. Тут же пристали к Агафье и Петька стал задиристо выступать в защиту. Его свалили в снег, а девку испугали намеренно, и та пустилась бежать к избе под­руги. Тимошка её уже поджидал у забора из брёвен.

– Что это ты мчишься, как угорелая, Гапка? – спросил юноша, выступая перед нею.

– Посадские напали! Едва убежала. Петьку лупят!

– Прямо так и лупят?! Это, наверное, вроде забавы. Праздники! А ты куда?

– Матушка просила отнести тётке Дарье куличи и кусок паски, – блеснула она глазами.

Тимошка рассмеялся, сгрёб её в оха­пку, прошептав на ухо:

– Христос воскресе, Гапа! – и впился в её холодные губы. Она дёрнулась и тут же успокоилась, затихла, перестала дышать. Глаза закрылись. Потом отшатнулась и с выпученными глазами прошипела:

– Люди кругом! Дурак ты, Тимошка! Что дома скажут?

– Так ведь все целуются. А ты мне так и не ответила...

– Да ну тебя, поганец! – воскликнула она, но глаза выдавали её. Они сияли и с нетерпением требовали продолжения. Тимошка оглянулся и опять приник к губам ко­ротким торопливым поцелуем. Оба тяжело дышали, переводя дыхание.