Проклятая Мангазея (СИ)

– Ну всё! – опять вскричала девушка. – Теперь мы пропали! Матушка меня убьёт.

– А батюшка? – быстро спросил Тимоха, боясь больше матушку попадьиху.

– С ним легче. Он хоть что-то может понять, а мамка...

Оба боязливо оглянулись, и Тимошка спросил пытливо глядя в глаза:

– Так батюшка ещё может и позволить нам?..

– Чего позволить? – притворно спросила Агафья, вроде не понимая.

– Как чего, Гапа! Свадьбы нашей! Или ты против?

Агафья помялась, и всё же ответила, потупив глаза:

– Нет, но... этого просто не может быть. Никто из моих не позволит... Ты же ни­чего не имеешь. А мне тятя уже жениха ищет. Может, уже и нашёл. Пока молчит.

– Значит, ещё не всё потеряно, Гапа. Будем надеяться!

Девушка скривила красивые губки в гримасу недовольства, молчала, словно раз­думывая и что-то решая. Ничего решить она не могла лишь ответила робко:

– Ты прости, Тимошка, да мне пора к тётке Дашке. Могу припоздниться. Петька вот-вот может появиться.

Тимошка в это не верил, но благоразумие восторжествовало. Он вздохнул ещё раз, оглядел переулок и опять поцеловал губы девушки. На этот раз она не оттолк­нула его, не сделала даже попытки. Стало ясно, что ей это очень нравится.

Она в молчании отстранилась и, повернувшись, побежала к избе тётки Дарьи. Тимошка проводил её глазами и юркнул в проход между избами. Там затаился и вскоре увидел спешащего Петьку. Усмехнулся своей проделке и поспешил к острогу. Там веселье продолжалось полным ходом. Пьяные мужики и парни гонялись за девка­ми и молодками, атаковывали снежные крепости и бросались снегом. Снежки лепить ещё не получалось, мороз отступал слишком медленно.

Под впечатлением поцелуев, Тимошка не спешил идти домой. В посаде веселее, и он позволил себе истратить почти полтинник на пирожки со сбитнем и поучаствовал в игрищах со скоморохами и медведем. Без медведя никак нельзя. Толпы остяков с интересом наблюдали разгул праздника и сами участвовали. Ведь многие уже ок­рестились, хотя старых богов не забывали. Приносили им жертвы и всячески задаб­ривали, прося помощи на охоте и промыслах всяких.

А вечером подул южак, и в воздухе стало влажно. Надвигалась оттепель. Пора встречать промышленных с добычей и государевых людишек с ясаком. Время будет горячее. Приказчики, целовальники уже начали принимать рухлядь, и в городе запах­ло большими деньгами. Из Тобольска потянулись по последнему санному пути купцы и государевы люди, готовые начать обирать трудовой люд с остяками и самоедами.

А Исай опять потребовал к себе Тимошку. Тот уже без охоты пошёл на встречу.

– Что такой хмурый? – о подозрением спросил Исай юношу. – Хвораешь или как?

– Да что-то нет охоты, Исайка. Народу шибко много стало и стрельцы повсюду рыщут. Ловят нашего брата. Как бы не попасть к ним в лапы. Нет охоты на дыбе корчиться. Пожить охота.

– Он как заговорил! Ты это брось, парень. Последний раз в сезоне пойдём. По­том всё лето и больше того припеваючи жить будешь.

– Оно-то так, да всё ж боязно. Да и дорога может подвести. Меняется часто.

– Ладно! Ты замолкни. Тут нет отказа, коль согласие давал. Дня через два будь готов по прежнему пути отправляться. Изменений пока не будет. Ночью приходи к дому хозяина, и там получим указания и оленей. Как смеркаться начнёт.

– Ночи-то стали короче, Исайка, – попробовал возразить Тимошка. – Никак не ус­пеем при таком раскладе. Или днём поедем?

– Можно и днём. Кому мы нужны? Не горюй! Последний раз ведь!

На этот раз хозяин выделил трое нарт, и Тимошка подумал, что одному на нартах будет сподручней. Он даже вышел подальше от посада и в кустарнике пострелял из лука и понял, что можно надеяться, что цель за сорок шагов он поразит. Смотря по погоде. При сильном ветре труднее.

Выехали не все сразу, а по очереди. Договорились встретиться у ручья или чуть раньше. Тимошку поставили в середине. Видно Исайка пожаловался хозяину, и тот так распорядился. Имени Тимошка его так и не услышал. Исай никак не хотел наз­вать его. А Тимошке так любопытно было.

По дороге встретили четверо нарт с промышленными. Поприветствовали друг дру­га, перекинулись парой фраз и новостями и разъехались. Тимофей старался прое­хать незаметно, нахлобучив шапку на глаза и отвернувшись слегка. И голос поста­рался изменить, говоря и отвечая на вопросы. Но больше молчал, отмахиваясь на со­седей. Потом даже Исай спросил его со смешком:

– Что это ты таишься, Тишка? Испугался, что могут узнать? Пустое.

– Не скажи, – ответил Тимошка. – Охотники люди приметливые, всё замечают и при­мечают. Охотники. Вмиг узнают, коль ещё встретимся.

– Кто это тебе такое говорил? Какие бабки?

– Иди ты! – ругнулся Тимошка и перестал оборачиваться для разговора.

Смеркалось, когда достигли ручья. Дорога вилась по руслу лёгкая, олешки семе­нили легко и ничего не предвещало осложнений. Лишь хозяин покрикивал на них и требовал внимания и бдительности.

– Пока у нас ничего нет в нартах, нам нечего опасаться, – заметил Тимошка и Исай согласился с ним. Но хозяин был иного мнения. С ним спорить не стали.