Проклятая Мангазея (СИ)

– Ничего страшного. Бабуш не урод, и они всегда могут сдружиться. К тому же то будет только весной. Времени ещё много до свадьбы. А с рабством я могу и завтра порешить. Будешь моим человеком, и никто тебя не тронет.

– То бабушка ещё надвое сказала, хозяин, – отчаяние подвигло Тимошку на нагло­сть, и Матир сощурил глаза. То был недобрый знак. Всё же он заметил мирно:

– Ладно, времени у нас много в запасе. Поговори с Настей. А я посмотрю. Бабуш пока ничего не знает о моих замыслах. Его тоже спрошу. Хотя то и без обычая.

Настя целую неделю находилась в состоянии подавленности и страха. Отец тоже чувствовал себя не намного лучше. Бабуш и ему не нравился, но неприязни к нему у него не было. А Настя часто говорила отцу, что этот человек с плохими намере­ньями и способен на жестокость.

– Откуда ты это можешь знать, дочка? Обыкновенный мужик.

– С ним трудно будет жить, тятя. А я не могу объяснить тебе, почему у меня такое о нем мнение. Может, от матери. Она почти такая же жестокая и злая.

– И что теперь нам с этим делать? – задал вопрос отец. – Отказаться, значит, жестоко оскорбить Матвея. Он и так намекнул, что может сделать нашу жизнь совсем не такой хорошей, как сейчас. И мне страшно подумать, что в этой жизни будешь ты.

– Он так сказал? – расширила она глаза и с удивлением взирала на отца.

– Не точно так, конечно. Но смысл я понял именно так. Хорошо, что до того времени ещё много времени ждать. Ты же родилась в марте. А до него ещё почти де­вять месяцев, – быстро посчитал он время. – За это время многое может поменяться.

– И Матвей может умереть, – добавила Настя, а Тимофей с подозрением глянул в её черные глаза. Они смотрели излишне наивно, а отец уже знал, что это глаза не­доброго взгляда, сулящие что-то плохое. Он даже не осмелился спросить. Хотя был готов легко отдать жизнь за дочь, если такое потребуется.

Вертикальные складочки в уголках её губ уже не выглядели смешливыми. Тоже признак решительности и непреклонности. Смутное беспокойство охватило Тимофея. Показа­лось, что в их жизни вполне могут наступить суровые времена. Вздохнув, подумал обречённо, что и так не может похвастаться привольной жизнью всё эти годы. И тут же успокоился мыслью, что всё образуется, и не такие уж они с дочерью слабые, что­бы падать духом и не найти выход из такого тяжёлого положения.

А скоро Матир сообщил Тимофею о намерении отправить его с грузом на полдень.

– Это, слыхал, очень далеко, господин. И море там грозное.

– Всё верно, Тима. Но работать-то надо. У нас скопилось много товара, и он в тех местах достаточно дорог. Будет хороший барыш. И тебе перепадёт немного.

– А вы переговорили с сыном о свадьбе? У него ведь уже есть жена.

– Вторая не помешает. А Бабуш с удовольствием воспринял моё предложение. Жена, конечно, взвилась, да мы с Бабушем прогнали её. Что с бабой толковать? Так что по приезде из плавания можно начать помаленьку готовиться к свадьбе. А что Настя такая хмурая ходит? Со мной мало говорит. И не всегда приходит...

– Разве? – смутился Тимофей. – Я не знал. Не говорила.

– Пусть не расстраивается. Бабуш не станет обижать такую девушку. Обещал.

«Значит, и об этом разговор был, – подумал Тимофей^ И то хороший признак».

Перед отходом дочка смотрела на отца любящими нежными глазами и с хитринкой сказала:

– Тятя, постарайся хорошенько запомнить всё, что заметишь интересного в пути. Особенно берега. Это будет так интересно послушать потом, – и загадочно улыба­лась одними глазами. И уголки губ тоже источали нежную улыбку. А Тимофей внутренне усмехнулся хитрости дочери и ответил строго:

– Я и так стараюсь. В первый раз только и пялился на берег. Да он ничем не радовал глаз. Низкий, заросший камышом, тростником да лотосом. Говорят, что то священное растение с цветами. А что в нем такого? Я не заметил. А чего ты так говоришь, хитрица? Что задумала?

– Я? – удивлённо и наивно расширила она глаза. – Что я могу задумать? Ерунда!

И сейчас Тимофей понял, что предложение дачки что-то значат. Спрашивать не стал. Она всё равно не ответит. Строптивость её всегда проявлялась, и избавить её от этого отцу было не под силу. А идти на решительные меры не хотел. Единственное родное существо на всем белом свете, и ссориться с ним у него желания никакого не было. Он лишь криво усмехнулся, давая понять девчонке, что понимает её. Что вызвало ответную улыбку и поцелуй в заросшую бородой щеку.

– Постарайся, тятя, не утонуть. Немного плавать я тебя научила, так что не подкачай. Я не проживу без тебя!

Тимофей ласково обнял дочь и поцеловал в макушку. Вспомнив про её связь с дикими животными в тайге, спросил:

– Как у тебя здесь с животными? С дикими ты, наверное, не встречаешься?

– Иногда встречаюсь. Я люблю ходить в плавни. Там много разных зверьков. У меня там даже друзья имеются. А птицы меня не признают. Сразу улетают. Чего?

– Смотри мне! В плавнях может подстерегать тебя опасность. Змеи, пауки. А ещё болота. Очень опасное место, дочка! Я побаиваюсь за тебя.