Проклятая невеста

Роскошный белоснежный баран с позолоченными рогами умиротворенно взирал на людей. Встав задолго до рассвета, счастливая и гордая невеста тщательно вымыла его длинную шерсть теплой благовонной водой и расчесала собственным гребнем, до блеска начистила копыта и украсила толстую шею венком из трав, перевитым яркими бусами. Теперь баран — традиционное подношение жениха на помолвку — красовался посреди двора, ожидая… Чего? Баран не знал. Но пока что все происходящее ему нравилось.

Мать невесты, празднично наряженная в красное с золотом, подала ей серебряное блюдо с толстым ломтем хлеба, густо посыпанным солью. Блеснули в лучах солнца золотые гребни на склоненной черноволосой головке девушки, расстелилась по плитам двора цветастая юбка… Встав на колени, невеста почтительно поднесла блюдо барану. Тот несколько минут недоверчиво принюхивался, заставив всех вокруг затаить дыхание, потом фыркнул, мотнул головой — и подхватил губами хлеб с подноса. Прожевал, помахивая коротким, распушившимся от мытья хвостом, снова мотнул головой, осматривая блюдо — вдруг там еще что-нибудь найдется. Коротко и недовольно бекнул. И гости, и хозяева облегченно перевели дыхание — все шло благоприятно.

Поднявшись с колен, невеста низко поклонилась барану и отошла в сторону, уступив место отцу. Баран потянулся к человеку, который всю неделю кормил его свежей травой и густым варевом, чистил хлев, менял воду. Человек был знаком и приятен. Человек напоминал о вкусных соленых сухариках и сочных яблоках, которых барану за последнюю неделю перепало больше, чем за всю предыдущую жизнь. Человек умело чесал чувствительное место между рогами и гладил длинный горбатый нос, рассказывая что-то свое, непонятное, но ласковое и спокойное.

Боль кольнула неожиданно. Прошила мощное тело слабостью, залила горячей волной от носа до копыт. Что-то блеснуло в руках человека — почти незаметно, совсем нестрашно — и тут же снова скрылось, а баран медленно опустился на подломившиеся колени, завалился, слепо глядя в темноту, не понимая, куда стремительно уплывают краски, звуки, запахи… На позолоченных рогах равнодушно играли солнечные блики.

Подскочившая пара мужчин, дядька невесты и ее старший брат, подхватили, развернули копытами к небу, сорвали венок, и, уже не скрываясь, хищное жало ножа рассекло горло, спуская кровь. Горячая алая струя ударила в пыль двора, брызнула далеко и щедро. Безвольно распластавшуюся тушу сразу же вздернули вверх, привязав к ветке чинары, стремительно ободрали и рассекли на куски. Шкуру бережно отложили в сторону. На ней будут стоять молодые во время свадебного ритуала, чтобы злые духи не смогли подобраться близко, ею застелют брачное ложе ради мужской силы жениха и плодовитости невесты, и на нее же, обмыв, положат в свое время каждого новорожденного, которого боги пошлют счастливой семье. Туда же отправились рога: к свадебному пиру их оправят в чеканное серебро, чтобы главы семейств выпили за здоровье своих детей.

Тем временем родственницы невесты уложили куски мяса в огромный казан, пересыпая резаным луком, шафраном, перцем и еще чем-то пахнущим резко и остро, но столь аппетитно, что слюна выступала от одного вдоха. Залили молодым вином, настоянным на имбире и травах, придавили гнетом. Хозяин «Черного льва», по праву слывущего одним из лучших в Харузе постоялых дворов, свое дело знал, и приготовленный им накануне по множеству старинных правил настой был чудом кухонного искусства. Не доверять же столь ответственное дело женщинам! С жертвенным мясом торопиться нельзя. Вымоченное в вине со специями, оно будет еще несколько часов томиться на медленном огне, пока не станет таять во рту, источая дивное благоухание на сотню шагов вокруг. И ни один кусочек нельзя продать. Ни одной монетки запросить!

Все мясо до последнего ломтика будет роздано каждому, кто окажется рядом, от богатого гостя до последнего нищего, случайно задержавшегося у кухонной двери. Но уж и того, кто, вкусив жертвенного угощения, не пожелает от всей души счастья и долголетия молодым, накажут сами боги, разгневанные подобной неблагодарностью. Потому что попробовать такое блюдо — редкое удовольствие и великая честь…

Раэн, разбуженный шумом, с интересом наблюдал за действом из окна, выходящего во двор. «Черный лев», облюбованный им в Харузе, был устроен по подобию всех столичных гостиниц: обеденный зал, кухня и службы на первом этаже, комнаты на втором. Как почти все крупные здания в столице, его выстроили квадратом, с мощеным двориком, где густая зелень деревьев хоть как-то спасала от дневного зноя. Конечно, обычно забоем скотины для нужд кухни здесь никто не занимался, но жертвоприношение свадебного барашка — случай особый.