Проклятая сабля крымского хана

— А мне почему-то верится, — парировал Ломакин. — Перед нами стоят задачи куда более важные, чем просто найти чей-то дом. Нужно проникнуть внутрь и украсть саблю. Но и это еще не все. Нужно с этой саблей из дома выйти — и вот это и есть самое опасное предприятие. Честно говоря, — он потрогал кончик носа, — меня смущает, почему Завьялов забрался в самую гущу болот. Допустим, у него подпольный музей с крадеными сокровищами — и что? Можно и в центре города устроить все так, чтобы комар носа не подточил.

Жанна вздрогнула:

— Ваше сравнение с комаром… Здесь оно не то чтобы неуместно, но… Я не могу о них слышать.

— Ладно, оставим рассуждения на более удобное время. — Андрей зачерпнул варево ложкой и попробовал. — Картошка сыровата. Надо было все же покрошить помельче.

— Вам удалось починить лодку? — спросила женщина.

Ломакин усмехнулся:

— И да и нет. Она совсем сгнила, бедняжка. Но шанс переплыть озеро у нас есть.

— А потом? — Жанна поежилась, почувствовав ледяной холод, хотя солнце грело вовсю. — Нам снова придется преодолевать болота?

— Выберем самое проходимое, — заверил ее Ломакин. — К тому же большую половину пути мы пойдем по тракту, выложенному большими плитами. Когда-то, еще во времена Советского Союза, в тех краях добывали торф. Предприятия давно нет, но осталась сносная дорога. — Он снова зачерпнул похлебку. — Готова. Давайте тарелки. В качестве приправы сегодня у нас снова чистый воздух.

— Сейчас порежу хлеб. — Женщина подумала, что сделает это с радостью. Она испытывала благодарность к почти незнакомому мужчине, который помогал ей спастись и начать новую жизнь. Когда Жанна принесла тарелки и хлеб, Андрей разлил болотное жаркое — как он его назвал — и дал ей вилку.

— Вкусно?

— Очень. — Женщина ела с жадностью.

— Что вы решили насчет ночлега? Останемся здесь или пойдем дальше?

— Здесь так спокойно, — прошептала спутница. — Кажется, время остановилось. Давайте переночуем, но рано утром снова тронемся в путь, чтобы поскорее добраться до этого проклятого Завьялова. Как по-вашему, мы найдем его жилище засветло?

— Должны. — Андрей достал мобильный. — Совсем забыл о нем. И не зря. Перед отъездом я забил маршрут в навигатор, но сигнала нет. В таких лесах ничего не ловит.

— Я тоже забыла о телефоне, но по другой причине. — Жанна грустно вздохнула. — Мне некому звонить.

Он пожал ее холодную ладошку:

— Знаете что? Поедите — и отдыхать. А я продолжу заниматься лодкой.

Женщина подумала, что она благодарна своему спутнику еще и за то, что он не лезет с расспросами, не выворачивает наизнанку ее душу. Меньше всего ей хотелось вспоминать прошлое, потому что это причиняло нестерпимую боль. Раньше она и не подозревала, что душа может так болеть за кого-то — не за себя.

— Хорошо. — Улыбнувшись, Жанна с благодарностью посмотрела на спутника. — Мне с вами повезло. Вы столько знаете и умеете. Про болота, про их особенности. Это должна знать я, хоть и недоучившийся, но все же биолог.

— Не корите себя. — Андрей встал. — Помойте посуду, если не трудно. Некоторые пластиковые тарелки можно выбросить.

— Все сделаю, — ответила Жанна с энтузиазмом, которого раньше не ощущала, если ей предлагали заняться домашними делами. Она вымыла посуду, красиво разложила ее на столе, будто ожидала гостей, расстелила одеяла на кровати и на топчане, который нашла на полуразрушенной веранде. Им обоим будет удобно, во всех смыслах. Путешествие утомило, и она вскоре задремала, несмотря на раннее время. Андрей вернулся в дом, когда совсем стемнело, посветил фонариком на спящую женщину, улыбнулся и прилег на топчан.

Глава 9 1530 год. Крым

Написав злополучное письмо, Девлет Гирей, присев в углу, прислонился к стене, ожидая приезда дяди. Он не сомневался, что алчный Сахиб сначала поскачет за саблей, а потом вернется, чтобы убить его. Как он ни говорил себе, что принять смерть нужно с достоинством, смело взглянуть ей в глаза, умирать не хотелось. Ему всего восемнадцать, он еще и не жил по-настоящему, не познал страстной любви… И для его несчастной матери это будет большое горе… Если она переживет его, если Сахиб останется верен своей клятве.