Визирь, проклиная день и час, когда решил остаться во дворце, недолго изображал преданного слугу своего господина. Он сразу смекнул, что преданность не поможет ему избежать смерти, а пожить еще хотелось, и он быстро заговорил, словно боясь, что не успеет все выложить. Рано утром гонцы сообщили, что войско Девлета движется к Бахчасараю, что храбрые воины Амин Гирея разбежались, узнав, что претендент на ханский престол щедро раздает подачки, и оставив ханского сына без всякого сожаления. С семнадцатью верными слугами Амин поспешил назад. Сахиб же бежал в Тамань вместе с другим сыном Гази Гиреем, не позаботившись о судьбе малолетних детей и внуков.
— Он хочет сесть на корабль и отплыть в Стамбул, — говорил Мехмет-Али. — Думает оправдаться перед Сулейманом, чтобы остаться в живых.
Юный сын Сафы Гирея, казанского хана, считавший себя врагом Сахиба, и Булюк-бей, недавно освобожденный из инкерманской темницы, выступили вперед.
— О господин, — произнес юноша, склонившись перед Девлетом, — дозвольте нам догнать Сахиба и покончить с ним. Вам нечего ехать в Тамань. В Бахчисарае много дел.
— Да будет так, — промолвил Девлет, махнув рукой, — только перед смертью пусть дядя отдаст то, что когда-то силой забрал у меня и что не принесло ему счастья. Передайте ему: я предупреждал его.
Родственники снова поклонились и отправились на конюшню, чтобы выбрать достойных лошадей.
— А теперь покончим с ненавистной порослью моего дяди. — Новый хан щелкнул длинными пальцами, и мансуры бросились в соседнюю комнату, где, как тельцы на заклании, покорно ожидали своей участи младшие сыновья Сахиба и его внуки.
Некоторые из них были так малы, что не понимали, почему их не выпускают из комнаты, не дают воды и еды. Трехлетний внук уже бредил, лежа на полу, и один из мансуров, высокий исполин, разом покончил с его страданиями. Кровь невинной жертвы словно ожесточила воинов, они бросились на детей, издававших жалобные стоны, и вскоре в большой комнате наступила тишина.
— Я прикажу слугам убрать здесь, — сказал исполин. — А вы ступайте к Девлету.