Проклятая шахта. Разгневанная гора

– Это его рук дело. – Мой голос дрожал от ярости. – Моя нога пострадала во время авиационной катастрофы. Он мог бы се спасти, так как был достаточно хорошим хирургом- Вместо этого он трижды подвергал меня операции, два раза ампутировал ногу ниже колена и один – выше, и всегда без анестезин. – Ярость во мне вздымалась подобно морскому приливу. – Он умышленно пилил мою ногу по кускам.

Костяшки пальцев у меня на руке побелели от напряжения. Я так крепко сжал ладони, как будто они сомкнулись на шее Сансевино. Потом я взял себя в руки:

– Где мне найти Вальтера Ширера?

– Вальтера Ширера? – Она помолчала, потом сказала: – Не знаю. Думаю, что его сегодня нет в Милане.

– Он остановился в «Насьональ»?

– Да, но… – Она снова накрыла своей рукой мою. – Вы должны забыть прошлое, синьор. Люди, думающие слишком много о прошлом… – Она пожала плечами. – У каждого из нас есть нечто такое, что лучше было бы забыть.

Ее взгляд блуждал по бару.

– Почему вы это говорите?

– Потому что вы внутренне напряжены. Вальтер вам напоминает человека на фотографии, и вас это тревожит. – Она вздохнула. – Я тоже хочу забыть свое прошлое, – тихо добавила она. – Я не всегда была такой, какой вы меня видите. Я родилась в трущобах, на окраине Неаполя. Вы знаете Неаполь? – Она улыбнулась, когда я кивнул. Это была вымученная улыбка. – Тогда вы знаете, что это такое, синьор. К счастью, я умела танцевать. Я познакомилась с одним человеком из Сан-Карло, и он устроил меня в кордебалет. После этого жизнь стала полегче. Теперь я графиня и стараюсь не думать о прошлом. Можно сойти с ума. если постоянно думать о тяготах жизни, которые мне довелось испытать.

Она приблизила ко мне лицо, и наши глаза встретились. Ее огромные глаза, как оказалось, были светло-коричневыми, с зелеными .крапинками, а белки не совсем белыми, скорее, цвета старого пергамента.

– Думайте о будущем, синьор. Не живите прошлым. – Она стиснула мою руку. – Я должна идти, – сказала она уже деловым тоном и взяла свою сумочку. – В полдень я уезжаю во Флоренцию.

– Как долго вы пробудете во Флоренции?

– Недолго. Проведу пару дней с друзьями, потом поеду в Неаполь. У меня там вилла. Вы знаете Палаццо дойны Анны на Посиллипо?

Я кивнул.

– Моя вилла около Палаццо. Надеюсь, вы навестите меня, когда будете в Неаполе. Она называется «Карлотта».

– Буду очень рад.

Она встала и, пока я провожал ее, сказала:

– Почему бы вам не взять отпуск? Вам было бы полезно поваляться на солнышке и отдохнуть. – Она взглянула на меня, слегка приподняла брови. – Милан, как мне кажется, не самое лучшее место для вас. Кроме того, мне хотелось бы снова повидаться с вами. У нас есть что-то общее – у вас и у меня – наше прошлое. – Она улыбнулась и подала мне руку.

Я смотрел, как она шла к ожидавшей се машине. Потом вернулся в бар.

«Милан, как мне кажется, не самое лучшее место для вас…» Что она хотела этим сказать? И зачем она приходила? Я понимал, что причина, названная ею, недостаточно убедительна. Может, она пришла вместе с человеком, обыскивавшим мой номер?

Что все это значит? Но больше всего меня беспокоил Ширер. Навязчивая мысль о том, что это вовсе не Ширер, а Сансевино, сводила меня с ума. Я должен знать правду. Должен увидеть его и обрести уверенность. А если это Сансевино… Я снова ощутил ярость, бурлившую во мне. Я выпил свой коньяк и позвонил в «Насьональ». Синьора Ширера нс было. Он нс вернется до вечера. Я позвонил Сисмонди в его контору. Он сообщил, что Ширер, кажется, собирался на свои виноградники.

Я пообедал, а потом посетил несколько фирм. Вернулся в отель около восьми, и намерение нанести визит Ширеру теперь казалось мне настолько абсурдным, что я тотчас же от него отказался. Я предпочел отправиться в бар. Выпив, я все-таки решил, что должен его увидеть. Поэтому взял такси и поехал в «Насьональ». Это был небольшой, но довольно роскошный отель почти напротив «Ла Скала*. Здесь на всем лежала печать былого величии. Я подошел к портье и спросил Ширера.

– Назовите, пожалуйста, ваше имя, синьор.

– Мистер Ширер у себя? – повторил я.

– Я не знаю, синьор. Если вы назовете свое имя, я позвоню ему.

Я заколебался, потом как будто черт меня дернул, и я сказал:

– Скажите ему. что друг доктора Сансевино желает его видеть.

Портье позвонил и передал мои слова. Последовала пауза. Потом он быстро заговорил, глядя на меня, и я понял, что он описывает мою внешность человеку на другом конце провода. Наконец портье положил трубку и подозвал рассыльного. Мальчик поднял меня на лифте на верхний этаж, провел по покрытому ковром коридору и нажал кнопку у двери с табличкой «Б». Дверь открыл слуга или, может быть, секретарь Ширера. Опрятно одетый молодой человек с маленькими, как пуговицы, быстрыми и настороженными глазами.

– Прошу вас, входите, пожалуйста, синьор. – Он изъяснялся по-английски так, будто люто ненавидел этот язык.

Он взял мою шляпу и пальто и провел меня в большую, на удивление современную комнату с белыми стенами, украшенными позолотой. На полу лежал черный ковер. Эффект был потрясающий в сравнении со старым, классическим отелем.