Проклятая война

«Боже» — для нее это было просто эмоциональное восклицание. И все же события последних дней напоминали Рут об отчиме и его спокойной вере, хотя эти воспоминания вызывали только зависть и злость. Женщина вновь взглянула на небо, стараясь перевести дыхание.

От нее несло бензином и репеллентом. Все они так пахли. Кэма начало беспокоить невероятное количество мух, которые, несмотря на духи, преследовали их, ударялись об очки, пытались пролезть под капюшоны и воротники. Он сделал единственное, что пришло в голову: вылил на куртки бензин и бутылки репеллента. Вонь была ужасной; Рут казалось, что в голову ей вбивают тупой гвоздь.

— Что думаешь? — спросил Кэм. — Сорок человек? Пятьдесят?

— Давай убираться отсюда, — ответил Ньюкам, поднимая рюкзак.

Затем, развернувшись, он нарочито громко добавил:

— Да. И это значит, что всего их было около сотни.

«Размазанных по земле, как тот первый парень, на которого мы наткнулись», — подумала Рут, но вслух ничего не сказала. Женщине не хотелось их провоцировать. Кэм и Ньюкам еще только учились понимать друг друга, как и она сама, и споры вспыхивали даже тогда, когда спорить было уже не о чем.

Рут попыталась остановить ссору, прежде чем все началось снова. Она поспешила за Ньюкамом, и Кэм двинулся следом. Они шагали быстро, напрягая все силы. Рут заметила скелет собаки, комок банкнот, а затем красную, нисколько не выгоревшую блузку. В остальном это кладбище было изматывающе монотонным: машины, кости, мусор, кости — поэтому и мысли в голове крутились, как заезженная пластинка.

«Сто человек, — размышляла она. — Еще сотня погибших из-за меня».

Рут знала, что это не совсем так. Она всего лишь защищалась, пытаясь вырваться из лап смерти. На нее ни в коем случае нельзя было взвалить вину за вспышку наночумы, однако ученой все равно казалось, что она виновата. Можно было сделать больше. Больше и лучше.

— Давайте снова подумаем, как нам поступить, — сказал Ньюкам.

Кэм покачал головой.

— Давайте не тратить время попусту.

— Этот самолет доказывает, что они верны своему слову.

— Я не хочу говорить об этом, Ньюкам.

С каждым часом искушение согласиться с Ньюкамом все росло. Рут невероятно устала. Ее постоянно тревожила рука. Зарастал ли перелом так, как надо? Кэму медицинская помощь нужна была даже больше, и все же он упорно стоял на своем.

— Я не знаю, чего вы еще хотите, — настаивал Ньюкам. — Та каша позади — это сотня парней. Ребята понимали, что им вряд ли удастся выбраться, даже если они найдут нас — а до этого так и не дошло… И все же они прилетели, верно?

Рут отвернулась. В последнее время это превращалось в привычку, рефлекторный жест непринятия того, что ждало их впереди. Ничего не изменилось, не считая обрывка передачи мятежников, который беглецы перехватили прошлой ночью. Они по-прежнему были здесь, под небом, кишащим вражескими самолетами. И пускай повстанцы провозгласили себя законно избранным правительством США. Ну и что? Обе стороны уже заявляли это прежде. Пустые слова, но все же они дали Ньюкаму новые аргументы.

Сержант еще не отчаялся переубедить их. Возможно, никогда не отчается. Они добились лишь того, что радио стало для него еще важнее, — других друзей у него не осталось, а Кэм признавал, что нужно слушать как можно больше передач. Каждый раз когда они останавливались перекусить или передохнуть, двое мужчин вместе прочесывали эфир. Кэму необходимо было убедиться, что Ньюкам ничего не передает повстанцам. Он хранил все их рации в своем рюкзаке и спал, положив рюкзак под голову. Жесткая начинка его подушки включала и пистолет сержанта.

— Каждый день движения на восток — это лишний день пути в обратном направлении, — убеждал Ньюкам. — Они никогда не решатся подобрать нас так близко к базе Лидвилла. Риск и без того очень велик.

— В этом и проблема, — возразил Кэм. — Садиться в самолет только для того, чтобы нас сбили, чертовски глупо.

Слева неожиданно открылось что-то вроде лужайки, залитой асфальтом. Затем им пришлось брести по ковру из разбитого стекла там, где «бьюик» врезался в крошечный «гео», отбросив его на две другие машины.

— Черт! — воскликнул сержант, беспомощно взмахнув руками. — Они скоро свернут всю операцию, если мы не установим радиоконтакт. Они решат, что мы мертвы.

— Ты сможешь связаться с ними, когда наступит подходящее время.

— Это безумие.

— Все уже решено. Хватит об этом.

Рут с хрипом втянула воздух сквозь ткань маски. Ее ботинки с хрустом наступили на бедренную кость, затем на порванный чемодан, а потом всей троице пришлось свернуть влево, чтобы обойти пятно разлившегося масла. Здесь, похоже, внедорожник разгонялся, затем пятился и снова разгонялся, на протяжении пятнадцати метров трассы тараня другие машины, — пока не лопнули шины и двигатель не заглох из-за пробоины в радиаторе. Они снова и снова видели последствия этих таранов, когда умирающие люди любой ценой пытались спастись, но каждый раз это вызывало у Рут чувство тревоги и дезориентации.